Она покачала головой:

— Кларенс мне рассказал.

Сюзанна медленно выпрямилась.

— Кларенс? Но зачем, какой ему смысл было об этом рассказывать?

— Не знаю. Разве что это был еще один способ сделать мне больно…

Сюзанна протянула руку и коснулась плеча Лори. Черт побери, может она, наконец, побыть просто человеком, женщиной, да или нет?

— Простите меня, Лори. Вам, должно быть, очень тяжело вспоминать это.

— Ничего, со мной все в порядке, — суховато выговорила Лори, хотя было видно, что это не так. Она с трудом сдерживала слезы, готовые вот-вот хлынуть из глаз. — Кларенс не упускал возможности рассказать мне о своих женщинах, ему это нравилось. Я думаю, я бы справилась с собой, влюбись он в кого-нибудь из них по-настоящему… Но ведь этого никогда не было! Он болтал лишь о своих сексуальных успехах: с той он познакомился в баре, с этой — на вечеринке, а эта…

— Вроде Сесили Коновер?

Лори не ответила, но ее молчание было куда красноречивее слов.

— Как долго продолжались их отношения?

— Не думаю, чтобы они прекращались. Он рассказывал мне, как… ну, они встречались у него дома, в отеле, даже в суде…

— В зале суда?

— Нет… в кабинете Кларенса. Единственный раз, когда он устроил что-то в этом роде в зале суда… как ни постыдно в этом признаваться… это было у него со мной. Ужасно. Вы только подумайте: ради чего мои родители обучали свою ненаглядную доченьку в юридическом колледже?.. Ради того лишь…

Первой и естественной реакцией Сюзанны было сочувствие, но она в который уж раз сдержала себя, не желая прерывать девушку. Однако опасения были напрасны, Лори продолжала говорить.

— Это случилось лишь однажды, — повторила она. — На самом деле все было не так ужасно, как могло показаться. Ничего не произошло, хотя, признаться, мы были на грани. У Кларенса были свои причуды — многие называли это странностями, — он нередко засиживался на работе допоздна и вечером любил зайти в зал суда и изобразить из себя верховного судью. Он садился в кресло посредине и произносил речь, обращаясь к залу; зал, разумеется, был темный и пустой, из публики была разве что я.

— И часто он так лицедействовал?

— Да нет, всего раз-другой…

— А в тот вечер, когда вы занимались там любовью?

— Тогда он вдруг стал нежным и ласковым, мы, говоря по-старомодному, обнимались и целовались. Я ужасно боялась, что кто-нибудь из охраны войдет и застанет нас, но Кларенса, похоже, это совершенно не волновало. Если бы это зависело только от него, то мы бы, возможно…

Сюзанна улыбнулась:

— Еще один старомодный термин: дошли бы до самого конца?

— Да, именно так.

В этот момент кончилась запись и на другой стороне пластинки. Лори встала.

— Поставить еще раз то же самое или что-нибудь более легкое? — спросила она.

— Давайте легкое.

Она поставила на проигрыватель пластинку с записью Джорджа Ширинга в сопровождении струнного оркестра, подошла к цветам, прикоснулась к ним с преувеличенной нежностью, затем обернулась и сказала:

— Я ужасно боюсь, Сюзанна.

— Боитесь? Чего?

— Боюсь находиться там.

— В здании суда?

— Да. Боже, я меньше всего хочу показаться странной или не в своем уме, знаете, с манией преследования, но, в конце концов, где-то в Верховном суде Соединенных Штатов скрывается убийца…

Сюзанна подошла к ней.

— Лори, вы все сказали мне? Может быть, вы чего-то недоговариваете? Возможно, Кларенс сказал вам что-то по секрету.

Первым побуждением Лори было ответить отрицательно, но, подумав, она кивнула:

— И что же дальше?

— А дальше его убили, скорее всего кто-то из судей.

Сюзанна кивком указала на кушетку.

— Давайте присядем. Так что же дальше?

— Кларенс частенько утверждал, что у него есть отмычка к каждому человеку в Верховном суде. Он знал о каждом судье что-то компрометирующее.

— Откуда он брал сведения?

— Точно не знаю, но, возможно, он просто умел слушать, находясь рядом с ними… Он работал с судьей Поулсоном и утверждал, что тот не более чем марионетка в руках Джоргенса и что он может доказать это.

— Ну, о Поулсоне так говорил не он один, Лори. Если уж на то пошло, подобные обвинения выдвигаются в адрес верховных судей на протяжении многих лет.

— Я думаю, что здесь нечто большее, — ответила Лори. — Одно дело, когда судья оказывается под влиянием политических идей президента, который, кстати, и назначил его на этот пост; и совсем другое — когда Белый дом через председателя Верховного суда прямо влияет на принятие решений по конкретным делам.

— С Поулсоном дело обстоит именно так?