– Доказательство того факта, что Орехов работает на кого-то. Что он выполняет чью-то волю, преследуя тебя. Но это невозможно в принципе.

– Почему?

– До тех людей не добраться. Неизвестно даже, кто они.

– Можно вычислить!

– Это ничего не даст.

Мартынов даже вздохнул. Он виделся мне человеком, многое в жизни повидавшим, умудренным опытом.

– Ты вроде бы должен искать этих людей, – сказал он. – Найти и получить от них доказательства пристрастности Орехова. Но на самом деле именно получение этих доказательств как раз и невозможно. Тебе их никто не даст. Люди, о которых я тебе говорю, слишком высоко сидят и слишком у них надежное прикрытие. И даже если ты до них доберешься, любой из них тебе скажет, что о человеке по фамилии Орехов они и слышать не слышали. То есть стоящая перед тобой задача неразрешима в принципе.

– Но ведь вы уверены, что Орехов подличает не только по причине своего дурного характера?

– Да! – убежденно ответил Мартынов. – Просто у нас нет прямых доказательств.

– Их надо искать, эти доказательства!

– Их не найти!

– Я найду! Орехов объявил мне войну и уже начал применять недозволенные приемы. Я отвечу ему тем же!

– Ну-ну, – без всякого энтузиазма отозвался Мартынов. – Желаю успехов.

А сам смотрел на меня с такой печалью во взгляде, что его пожелание можно было расценить как издевку.

– Я найду этих людей…

– Это невозможно, Женя. Они обрубили все концы. И больше нигде не будут светиться.

– Засветятся! – сказал я. – И вот тогда-то я на них выйду! А чтобы все это время Орехову жизнь малиной не казалась, я каждый свой шаг буду фиксировать на пленку и эти сюжеты мы будем сбрасывать на телевидение. Представляете? Получится целый сериал, только не выдуманный, а настоящий, документальный. Я завтра же сделаю заявление для прессы и объявлю об этом. Мы не будем ничего скрывать. Война так война! Пусть нас боятся.

Только теперь Мартынов, кажется, понял, в чем заключается мой план.

– Ты хочешь их спровоцировать, – сказал он. – Чтобы они почувствовали угрозу себе и хоть где-то проявились.

– Да.

– В таком случае ты – труп, – не стал скрывать от меня горькой правды Мартынов. – Тебе прострелят башку уже на следующий день.

– Не прострелят.

– А ты упрям, – осерчал Мартынов.

– Да. В детстве меня пытались за это бить.

– Ну и как?

– Я убегал. Мышцы ног у меня до сих пор неплохо развиты.

– Все шутишь.

– Я серьезен, как никогда.

Мартынов подумал.

– Хорошо, давай поговорим серьезно, – предложил он. – Уезжать ты из Москвы не собираешься.

– Не собираюсь.

– И жизнь твоя тебе не дорога.

– Вот тут вы ошибаетесь.

– Не думаю. Но помочь тебе хотелось бы.

Мартынов посмотрел на меня вопросительно: чего, мол, хочешь?

– Устройте мне встречу с главарем этих бандитов, которые держали нас за городом.

– Женя! Даже просто общаясь с тобой, я совершаю должностное преступление.

– Вы ожидаете, что сейчас я упаду вам на грудь и орошу ее слезами благодарности?

– Я просто хочу, чтобы ты понял – не все я могу сделать. Есть какой-то предел.

– Хорошо, хотя бы с материалами допросов вы можете меня ознакомить?

– Для чего тебе это нужно?

– Может быть, удастся нащупать связь между этой бандой и Ореховым.

– Нет, этого ты не найдешь, – покачал головой Мартынов. – В тех материалах компромата на Орехова нет. Говорю же – совсем в другом месте искать надо.

– Понятно. Что ж, теперь по крайней мере все ясно.

Яснее просто не бывает. Орехов – мой личный враг. Пока я его не свалю – мне спокойно не жить, либо я, либо он. Что ж, он первым начал. Он объявил войну. А я всего лишь защищаюсь.

На следующий день мы отсняли на видеопленку мое заявление. Я рассказал все как есть. Что Орехов клевещет на меня, преследуя свои корыстные цели. Что начал он эту кампанию не по своей инициативе, а с подачи неких темных сил, стоящих за ним. Что я, Евгений Колодин, непременно доберусь до истинных виновников происходящего, и вот тогда люди и узнают правду. И что отныне мы будем предоставлять телевизионщикам и журналистам из газет полную информацию обо всех шагах, которые мы предпринимаем. Конечно, мы будем продолжать снимать и новые выпуски программы «Вот так история!», но параллельно все смогут видеть и документальный сериал о наших приключениях.

Заявление получилось дерзкое и в общем-то довольно рискованное. Мы еще не имели на руках доказательств своей правоты, одни только косвенные свидетельства, но телевизионщики, которым мы предложили этот материал, не колебались нисколько и в тот же день передали мое заявление в эфир. В течение последующих тридцати или сорока минут Светлане – единственному члену нашей съемочной группы, кого удалось разыскать, – сразу три телеканала предложили свои услуги для демонстрации документальной эпопеи, о съемках которой я объявил в своем заявлении. Мы были на виду. И в этом заключалось наше спасение.