У гроба убитого купца безутешно рыдала вдова Евдокия Нестеровна. Никита Строганов, бледный, растерявшийся, смотрел из окна на пожар.

— Как быть, Никита Григорьевич? — спросил Степан Гурьев. — Нужно ли мне этим днем идти в Холмогоры противу агличан?

Молодой совладелец был склонен задержать Гурьева.

— Ежели сам Семен Аникеевич приказал, — вмешался приказчик Макар Шустов, — надо его волю исполнить.

— Да, да, — заторопился Никита Григорьевич, — поезжай, Степан Елисеевич, да возвращайся поскорее, мне, сироте, без тебя тяжко придется.

— Идти так идти. — Степан Гурьев попрощался в обнимку с молодым хозяином, поклонился Макару Шустову и вернулся на карбас.

— Ежели б не Макар Шустов, оставил бы меня Никита Григорьевич в Сольвычегодске, — сказал жене Степан, налаживая на ветер карбасный парус.

А мореход Василий Чуга, отбившись вместе с солеварами от стражников, успел уйти со строгановского двора и спрятаться в речной лодье, груженной разным хлебным товаром на Холмогоры.

Через несколько дней карбас Степана Гурьева пристал к холмогорскому деревянному причалу. Места эти были хорошо знакомы Степану.

Поднявшись на угор, он окинул взглядом древний русский город. Все было по-прежнему, так же, как четыре года назад. Темные бревенчатые стены крепости с приземистыми башнями, церкви с золочеными крестами, высокие дома на Приречной улице. У самого берега темнели обширные амбары…

Было раннее утро, на безоблачном небе висело спокойное северное солнце. Купцы только открывали лавки и расставляли напоказ товары. Редкие прохожие торопились к ранней обедне. Слабый ветер шелонник лениво шевелился в листве приречных березок и чуть трогал ветряницы на крышах домов. Махнув рукой Анфисе, выглянувшей из оконца корабельной каморы, Степан Гурьев зашагал на торговую площадь.

Дом Максима Плотникова был виден издалека. Он выделялся своей добротностью. Хозяин ставил его не только для себя, но и для внуков.

Степан Гурьев невольно засмотрелся на затейливую ветряницу, изображавшую трехмачтовую лодью под парусами. Ветряница скрипнула и чуть стронулась с места, когда Степан всходил на высокое крыльцо.

Дверь в дом Максима Плотникова, как и двери всех поморских домов, была не на запоре. Несмотря на ранний час, хозяин сидел за столом и что-то записывал на клочке плотной бумаги.

Степан почувствовал резкий лекарственный запах: одна из бревенчатых стен была увешана пучками сухих трав и кореньев.

Максим Плотников и Степан Гурьев были давно знакомы.

Максим Плотников не ожидал увидеть в Холмогорах главного строгановского приказчика и не знал, радоваться ли ему или горевать.

Знакомцы, по русскому обычаю, обнялись и расцеловались. Хозяин был высок ростом, сутул, руки цепкие, длинные. В усах и бороде серебрился седой волос.

— Хозяин-то наш, Семен Аникеевич, приказал долго жить, — сказал, вздохнув, Степан Гурьев и перекрестился.

— Упокой господи его душу! — отозвался Максим Плотников и тоже перекрестился. — Вишь ведь как, а у нас того и в мыслях не было. Крепок еще был хозяин.

Гурьев рассказал все, как случилось, про мятеж и про убийство Строганова.

— Грех лихом покойника поминать, — закончил Степан, — а все ж сказать надо: жесток, как зверь лютый. Кто победнее, тех и за людей не считал, один разговор — батогами.

— Ну, а как новый-то, совладелец? — спросил изменившимся голосом хозяин.

Гурьев заметил беспокойство Максима Плотникова и понял, о чем он тревожится.

— Молодой хозяин Никита Григорьевич всех слуг старых оставил и тебя тако же, — успокоил он приказчика. — За упреждение тебя благодарит. А вдова-наследница в дела не встревает. И я вот сюда приехал по тому делу.

— Ушли они в море, Степан Елисеевич, — испуганно сказал Плотников. — Два дня прошло, как ушли.

— Как! Ты о ком говоришь?

— Да об аглицких купцах. На двух кочах они в море вышли, тайно собрались, однако я узнал — в Мангазею их путь.

Степан Гурьев задумался. Если бы на его месте случился другой человек, то, может быть, на этом все и закончилось бы. Можно было вернуться и доложить молодому хозяину, что кочи ушли в море. Но не таков Степан Гурьев, корсар Карстена Роде. Недаром в него крепко верил старик Строганов. Нет, не все потеряно, можно догнать, перехватить на пути, думал Степан. Только бы людей подобрать смелых да кочи крепкие.

— Вот что, Максим Тимофеевич, я решил за ними следом. Перехвачу, далеко не уйдут. Найди мне кочи, денег не пожалею. Людей, мореходов надобно да всякого запасу. Однако ты никому ни слова, куда и зачем. А спросят, говори — за товаром пушным пошли-де строгановские люди.

— Понял, понял, — закивал головой Плотников. — Только напрасно ты, Степан Елисеевич, не сыскать тебе агличанов в море-океане.

— Попытаюсь, авось и найду… Однако угощай, хозяин, сегодня и крохи во рту не было, оголодал я, признаться, изрядно. И молодца пошли на карбас, пусть Анфису сюда приведет.