— И вообще, куда подевалась Джуня? — с плохо скрываемой досадой, за которую тут же возненавидела себя, продолжала Гермиона.

— Ушла вслед за своей хозяйкой, — невозмутимо ответил Люциус и, сделав несколько шагов вперед, указал женщине на диван. — Присаживайся, Кадмина.

Гермиона не двигалась, молча стоя у камина и глядя на мужчину через покатую спинку дивана.

— Что-то не так?

— Я не совсем понимаю, зачем пришла сюда, — тихо сказала она.

Люциус усмехнулся, но не ответил.

— Напои меня чем-нибудь, — попросила гостья смущенно.

Мужчина усмехнулся вновь и, опустив руку в карман халата, вынул волшебную палочку. Легонько качнул ею — и над спинкой дивана возникли два бокала с высокими ножками, полные розоватого эльфийского вина. Люциус спрятал палочку и, опершись одним коленом о диван, взял парящий бокал.

— Твое здоровье.

Гермиона сделала несколько шагов вперед и тоже взялась за хрустальную ножку.

— Я долго думала над твоими словами. И над всем остальным.

— Тебе нужно расслабиться, Кадмина, — тихо сказал Люциус, отпуская бокал. Не успев долететь до пола, тот растворился в воздухе. — За тем ты и пришла.

Женщина залпом выпила вино.

— Прости меня. Я сейчас уйду, и ты больше никогда не увидишь меня.

Люциус поднял брови.

— Это угроза?

— А ты можешь расценивать это как угрозу? — Гермиона неуверенно отпустила пустой бокал, и он тоже растаял на лету.

— Иди сюда, — Люциус подался вперед, опираясь на спинку дивана, и притянул ее ближе. Теперь он на коленях стоял на сиденье, а она — во весь рост по другую сторону. — Ты очень изменилась, Кадмина, но это только иллюзия. Оставь свою щепетильность. Я же знаю, зачем ты пришла.

— Это выглядит гадко.

— Правда всегда выглядит гадко. — Он всё еще держал ее одной рукой за талию и не давал отойти. — И перестань переживать за мое самолюбие. Даже тебе такое не снилось.

— Я убила твоего сына, — тихо сказала Гермиона.

— Мы, помнится, договорились забыть об этом.

— Я не верю, что ты можешь забыть. Если mon P'ere считает, что я могу просто так закрыть на всё глаза, поверить в невозможное и воспользоваться…

— Кадмина, ты неподражаема! — расхохотался старший Малфой, подаваясь назад и заставляя ее упереться в диван. — Мой сын убил твоего мужа, — он сделал короткую паузу и добавил: — Из-за меня. Ты сохранила мне жизнь, а теперь приходишь сюда, виноватая, и беспокоишься о моих чувствах!

— Но mon P'ere считает, что ему все подвластны. И порой перегибает палку.

— Твой отец мудрейший из всех людей, которых мне доводилось знать.

— Для него не существует табу. А есть вещи…

— Твой отец мне ничего не приказывал.

— Любой его намек…

— Он не делал беспочвенных намеков.

Гермиона умолкла и смотрела в стальные серые глаза своего собеседника. Люциус отпустил ее талию, но женщина не двигалась.

— Ты должен меня ненавидеть, — наконец выдавила она.

— У тебя мания величия.

— Я действительно могу уйти.

— Не можешь, — сказал он, поднимая руки и начиная расстегивать пряжки ее мантии. — И не хочешь.

— А чего хочешь ты? — тихо спросила женщина. — Действительно хочешь? — уточнила она.

— Тебя. — Он выпустил расстегнутую ткань и опустился на сиденье. — Подаришь мне свою благосклонность?

Гермиона обошла диван и остановилась перед ним.

— Ну же, Кадмина! Ты таки ранишь мое самолюбие, — опять расхохотался Люциус.

Она сделала шаг вперед, и он, приподнявшись, потянул ее на себя. Женщина уперлась в диван вытянутыми руками, но он сжал ее бедра и заставил сесть.

— Перестань разыгрывать добродетель! — Люциус рванул с нее мантию. — Не то придется тебя изнасиловать…

— Я соскучилась по тебе, — свистящим шепотом, в котором тонули слова, сказала молодая ведьма. — Мне тебя не хватало. Только я не понимала этого…

— Очень запущенный случай, — подытожил мужчина и, прижимая ее к себе, трансгрессировал наверх, в спальню.

* * *

— Ответишь на мой вопрос? — спросил Люциус часом позже, когда не осталось уже никаких сил, и они блаженно растянулись на широкой постели четы Малфоев.

— Постараюсь.

— Помнишь тогда, перед Пасхой, ты захотела, чтобы я уехал? — Он лежал на спине и смотрел в потолок, а молодая женщина покоилась у него на груди, полуобняв ногами разгоряченное нагое тело. — Почему? Из-за твоего будущего мужа?

— Нет, — помолчав, ответила Гермиона. — Не совсем из-за него, — она снова ненадолго умолкла. — Знаешь… Я должна признаться кое в чем. Я ведь ждала от тебя ребенка.