Всё прошло не так страшно, как она втайне опасалась. Но, несмотря на это, женщина заранее оговорила с Адальбертой вопрос о непродолжительности своего визита, и той пришлось смириться. Гермиона боялась снова впасть в депрессию, если долгое время проведет на этих просторах. Кроме того, у Грэйнджеров осталась скучать в обществе Алиры, Робби и приемных родителей Гермионы уже не позволяющая себе выходить из дома Джинни, и ее нельзя было бросать там надолго.

Да и не любила Гермиона бабушку Генри. Эта дама была излишне чопорной и чванливой, ее наставительный тон бесил молодую ведьму еще в лучшие времена жизни, а уж теперь она и вовсе побаивалась крупной ссоры. Но, к удивлению и удовольствию гостьи, миссис Саузвильт понимающе отнеслась и к ее поведению, и к ее горю. Вообще она всеми силами сдерживала желание поучать и командовать и только безраздельно завладела маленькой внучкой, оставив Гермиону наедине со своими мыслями и воспоминаниями.

Сначала, правда, Берта пыталась отвлекать ее — но быстро поняла, что этим лишь раздражает свою вдовствующую невестку. Вообще за это недолгое время она удивила Гермиону тактичностью и деликатностью, и это был хороший, многообещающий знак.

Клонился к закату вечер второго дня пребывания в Баварии, и Гермиона почти отчаялась добиться того, ради чего во многом согласилась на очередное осторожное предложение миссис Саузвильт посетить замок.

После трагедии в России и похорон портрет Генри упорно отказывался разговаривать или даже видеться с нею. Умом Гермиона понимала причины и прекрасно знала негласные правила, которым следуют ожившие изображения в отношении самых близких людей в первое время после земной смерти очередного волшебника. Но сердцем она больше всего на свете хотела увидеть супруга вновь, поговорить с ним, выплакаться хотя бы перед волшебным холстом, раз уж столь безвременно и жестоко лишилась оригинала.

Да, сейчас Гермиона была благодарна изображению Генри за то, что оно не появилось в ее жизни тогда, сразу. Иначе она действительно могла остаться навеки верной супругой волшебного портрета. Но теперь… Прошло много времени, закончилась ее депрессия, и жизнь стала, можно сказать, бить ключом. Гермиона была уверена в своей реакции, уверена в самой себе — и верила, что нуждается в этом разговоре. Но напрасно вчера упражнялась она в красноречии перед картиной с пустым креслом и камином в библиотеке и большим полотном с зеленой рощей в холле правого замкового крыла. Изображение Генри пряталось и избегало ее, не показываясь даже Генриетте, чтобы в сознании ребенка Гермиона не смогла прочитать болезненные, по его мнению, для себя воспоминания.

Адальберта хранила нейтралитет в этом «сражении», но все покойные Саузвильты с многочисленных портретов в этом огромном замке полностью поддерживали изображение Генри. Гермиона упорно отказывалась признавать это верным, злилась, блуждая по комнатам в надежде застать Генри на какой-то из картин, и в связи с этим вчера и весь сегодняшний день почти не вдавалась в меланхолию.

Сейчас, стоя у окна и наблюдая за тем, как солнце теряется в поросших заснеженными лесами горах, она внезапно осознала всю тщету своих усилий и всю глупость этой бессмысленной охоты на изображение.

Глупо, бесконечно глупо всё то, о чем она так хотела поговорить со своим покойным супругом. Шипение Генриетты, эти возобновившиеся отношения с Люциусом, всё то, что Гермиона узнала о своей матери и расправах Темного Лорда… Да, она жаждала совета — но не от картины. А тот, кто изображен на ней, погиб… И он прав. Нельзя сейчас видеться с портретом. Ничего хорошего это не принесет.

Гермиона вздохнула и отошла от окна. Она приблизилась к пустому изображению и легонько провела пальцами по неровной поверхности.

— Ты прав, милый, — тихо сказала женщина, — ты действительно прав. Прости меня за это упрямство.

И, не дождавшись ответа, Гермиона подхватила с тумбочки шаль и пошла вниз, в холл.

По дороге встретилась фрау Лиззе, престарелая экономка и супруга дворецкого Дагмара.

— С малышкой никаких проблем? — на всякий случай уточнила Гермиона, замедляя шаг.

— Что вы, мадам! Всё в полном порядке. Госпожа Адальберта и младшая горничная Луиза готовят ее ко сну в детской. Вас провести туда?

— Нет, спасибо. Если миссис Саузвильт будет меня искать, я в саду.

— Конечно, мадам. Но когда прикажите подавать ужин?

— Я не голодна, — отмахнулась Гермиона и поспешила вниз. Внезапная мысль заставила ее устыдиться и позабыть обо всем прежнем.

Ведь в этой погоне за портретом она так и не сходила к могиле своего супруга!

На улице смеркалось, огромный, переходящий в лес парк окутывал сизый туман. Гермиона плотнее закуталась в шаль — июльский вечер выдался холодным и ветреным.

Она медленно шла по выложенной камнями дорожке, глубоко вдыхая свежий горный воздух. Пахло хвоей и дождем. Гермиона свернула на очередную аллею и, немного подумав, заглянула в огромную оранжерею. Мановением палочки она срезала большой букет белых роз и осторожно собрала цветы руками, а потом вернулась на улицу и со странным трепетом пошла в сторону семейного кладбища.

Она никогда не замечала, насколько оно большое.

В сгущающихся сумерках старые могильные памятники и кресты уходили в бесконечную даль, теряясь в сизых стволах поросших мхом деревьев, выныривая из зарослей папоротников и хитросплетений плюща. Гермиона ненадолго оторопела от внезапно открывшегося вида, а потом стала осторожно пробираться среди старых величественных надгробий.