— Что с ней?! — почти хором выкрикнули Джинни и Гермиона.

— Спит, — безо всяких эмоций ответил Гарри Поттер. — Несколько капель отвара белладонны. Абсолютно безвредно.

— Зачем это? — нервно спросила Джинни.

Гарри всё еще избегал глядеть на нее: складывалось впечатление, что присутствие девушки ему особенно неприятно.

Рон же, напротив, не отрывал от сестры глаз.

Он тоже очень изменился. Осунулся и сильно похудел, даже одряхлел, если это слово применимо к молодому парню. Впрочем, он вовсе не выглядел на свои годы. Огненно–рыжие волосы потускнели, и в них серебристыми прядями проступала седина; выцвели на лице многочисленные веснушки, щеки впали, как после длительного истощения, а глаза, наоборот, казались больше на этом изможденном лице.

Громадные ручищи стиснуты в кулаки, лицо, серое, с болезненной зеленцой, искажено печатью какого-то страшного решения. Губы плотно сжаты, в глазах — тоскливая безнадежность.

Джинни глядела на брата с отвращением, пренебрежительно и высокомерно. В ее глазах не промелькнуло и тени сочувствия или жалости. Того, что Рон стоял рядом с Гарри и помогал тому сегодня, она, казалось, не сможет простить ему никогда.

— Чтобы не мешала, — ответил Гарри на вопрос младшей Уизли.

Гермиона, последние десять минут теребившая в руках злополучный кулон, протянула его Гарри и даже сделала несколько шагов вперед, но тот отступил, выставив перед собой свободную руку.

— Не торопись. Сначала удостоверимся в выполнении всех условий.

Молодая ведьма не стала читать лекцию о том, как действует Непреложный Обет, и просто ждала, пока Гарри, закрыв глаза и опустив свободную руку (в левой он держал мирно спящую Етту) в карман, как будто принюхивался, широко раздувая крылья обескровленного, бледного носа.

Это заняло с полминуты, а потом он резко распахнул глаза и выхватил волшебную палочку.

— Вы меня обманули!

Гермиона, всецело полагаясь на оговоренные пункты Непреложного Обета, не особенно следила за своей защитой — она, не отрывая глаз, смотрела на спящего ребенка в руках Гарри Поттера. И потому не успела вовремя отреагировать.

Два черных урагана, вырвавшись из палочки волшебника, разлетелись по комнате: один, свившись в дымчатые кандалы, приковал Гермиону за руки к стене, а второй, будто лассо скрутив запястья Джинни, вздернул девушку к потолку в двух футах над полом.

— Полегче! — грубо и зло бросил молчавший до того Рон.

— Вы обманули меня! — повторил Гарри Поттер. — Я чую здесь кровь Волдеморта!

Гермиона метнула быстрый взгляд в глаза покачивающейся на своих оковах Джинни, но в свирепом взгляде девушки не уловила признаков обмана.

— Ты чувствуешь кровь Pap'a во мне, ублюдок! — с яростью крикнула она Гарри Поттеру. — Я его дочь!

— Не нужно считать меня идиотом, — холодно оборвал тот. — Отдельно от тебя в этой комнате. Где он? И как вы провернули это?! Почему ты еще жива?

Он сильнее прижал к себе Генриетту, и ледяная рука страха стиснула горло молодой матери так сильно, что с трудом получалось дышать.

— Успокойся! — грубо и с бесконечным презрением бросила сверху Джинни. На ее лице ни один мускул не дрогнул от боли, и только ярким огнем горело безмерное злое отвращение. Растрепавшиеся волосы прикрывали часть лица, накидка слетела, из-под свисающего платья слегка виднелись кончики босых пальцев. Она висела в двух футах над полом и смотрела сейчас только Гарри в глаза. И лишь теперь он впервые и сам посмотрел на нее. — Уймись, демоново отродье! — зло повторила ведьма. — Никто не нарушал Непреложного Обета, это невозможно. Кровь милорда ты чувствуешь во мне: я жду от него ребенка.

Что-то странное, похожее на всполох пламени, блеснуло в выцветших глазах Гарри, и его лицо исказила судорога. На четверть минуты в комнате повисла угрожающая тишина, а потом тот, кто считал себя Избранным, разбил ее на миллион осколков:

— Шлюха! — взревел он неестественно низким, утробным голосом и со страшной силой полоснул Джинни плетью проклятья.

Оно глубоко рассекло кожу, прочертив по лицу и левому плечу быстро наполнившуюся темной кровью широкую полосу. Рона, который метнулся к Гарри после этого удара, тот взмахом руки отшвырнул к стене.

Джинни даже не вскрикнула, только закачалась на своих кандалах в воздухе и, сплюнув на пол, медленно подняла на Гарри полный презрения взгляд. Кровь многочисленными струйками побежала по коже, впитываясь в ткань белого платья, и оно, намокая, прилипало к телу, четко обрисовывая очертания округлого живота молодой девушки. Лицо Гарри искажала ярость.

— Не смей трогать мою сестру!!! — взвыл Рон, поднимаясь на ноги, но внезапным движением и его, на манер Гермионы, Гарри пригвоздил к стене. Не отрываясь, он смотрел на живот Джинни, а девушка, вызывающе прищурившись, — ему в лицо.

На Рона она даже не посмотрела, лишь бросила зло и презрительно:

— Иди к лешему со своей убогой защитой, паскуда!

Гермиона собирала силы, чтобы освободиться от пут, но не знала, что делать дальше — она не могла нападать на Гарри, не могла нарушить Обет. Не могла даже связать его — ограничить свободу. Проклятье!

Ненадолго опять воцарилось молчание.

— Твоя жертва больше не нужна, Рон, — наконец произнес Гарри Поттер.

На секунду повисла звенящая тишина, и вдруг лицо Рона, понявшего что-то, искривила страшная гримаса отчаяния.