С отеческой улыбкой на устах Пророк сказал:

— Моя верная Орис, ты знаешь, что никого ближе тебя у меня нет.

Щёки жрицы покраснели. Малик сообразил, что она любит своего хозяина не только как верующая, но и любовью женщины к мужчине.

— Я живу, чтобы служить тебе…

— Именно так, — Инарий вытянул к ней руки. Орис подошла к нему. Ангел легко взял её за плечи и наклонился вперёд.

Поцелуй был коротким и ненамного большим, чем касание губ. Малику было очевидно, что для Инария поцелуй ничего не значил. Женщина, однако, стояла ошеломлённая и красная, как никогда.

— Моя дорогая, любимая Орис, — снова начал Пророк. — Твоя преданность мне достойна похвалы.

— Прор…Пророк! Я… — похоже, она была совершенно смущена его действием.

— Пожалуйста, Орис. Ты нужна мне. Я хочу, чтобы ты помогла этому несчастному.

Она впервые внимательно оглядела Малика.

— Что за страшная болезнь поразила её?

— Сейчас тебя не должно это тревожить. Что ей нужно прямо сейчас, так это твоя рука помощи.

— Ну конечно! — жрица повернулась к Малику. — Пойдём, молодушка, позволь мне помочь тебе.

Спасибо! — улыбнулся призрак.

У Орис не было возможности закричать. Может, тела сгорали и быстрее, чем хотелось Малику, но и времени на вселение требовалось так же всё меньше и меньше.

Он наблюдал, как безвольное тело женщины-мага падает у его ног. Малик должен был признать, что Орис была здоровым и сильным экземпляром. Она обещала протянуть дольше, чем предыдущее тело.

— Это больше не понадобится, — прошептал Пророк, махая в сторону трупа Амолии.

Малик наблюдал, как тело заклинательницы обращается в пепел и совершенно рассеивается. Он порадовался тому, что больше не пребывал внутри. У него оставалось не больше одного дня.

Ангел удовлетворённо кивнул:

— Этого хватит на необходимое время. Осталось тебе только одеться подобающим образом, — как бы невзначай он указал на Малика и прибавил. — Вот так!

Тело жрицы теперь так же было облачено в нагрудник и шлем. Палица с четырьмя шипами свисала с левого бока.

Малик осмотрел изменения, очевидно, сбитый с толку.

— А это для чего?

Инарий посмотрел на него, как на дурака. Малик поспешил принять смиренное выражение.

Похоже, ангел удовольствовался этим.

— Мог бы и сам сообразить, высший жрец, — ответил Пророк. — Зачем ещё всё это может быть? — он улыбнулся точно так же, как перед тем, как предать свою верную жрицу. — Мы отправляемся на войну.

— В Кеджан мы не пойдём, — уведомил Ульдиссиан остальных. Он продолжал искать Мендельна глазами и силой, но без толку. — Мы оставим город в покое.

— После всего? — выпалила Серентия. Она указала в направлении дремлющего войска. — Мы можем войти и взять столицу, и никто нас не остановит!

— У нас никогда не было такой цели. Целью всегда был Инарий. Что ж, он бросил перчатку. Он приглашает нас прийти к нему, разве вы не чувствуете этого?

Они не чувствовали. Даже теперь, когда эдиремы в целом стали такими сильными, они не могли почувствовать ангела. Ульдиссиану это не нравилось.

— Что нам делать, мастер Ульдиссиан? — спросил Йонас — сухопарый партанец всегда был готов выполнить приказ.

— Мы недалеко от лугов между большим городом и Собором Света. Мы поворачиваем в этом направлении.

— И что потом? — нахмурилась Серентия.

— Потом мы сражаемся за наши жизни… Опять.

Несмотря на резкую перемену предполагаемого курса, приверженцы Ульдиссиана мало спорили, когда им было приказано. Ведь, опять же, они верили в своего лидера и во всё, что он планировал. Ульдиссиан постарался скрыть от всех, что сам понятия не имеет, что делать, кроме того, что нужно сойтись с самим ангелом лицом к лицу. По его мнению, остальные последователи Инария были ничтожными. Инарий был тем, кого следовало одолеть.

И даже этого могло оказаться недостаточно для спасения Санктуария.

Эдиремы не стали тратить время и сразу двинулись вперёд — их лёгкая победа над войском кеджани подняла их дух. Луга, открытая область посреди всепоглощающих джунглей, считалась причиной, по которой Собор изначально выбрал северное направление как базу для развёртывания своей деятельности. Они обеспечивали лёгкий путь между столицей и сверкающим храмом.

Теперь они оказывались отличным местом для ведения боевых действий.