Бурцев посадил прапорщиков на самолёт, а сам поехал на пересылку. Самолёты на Кабул не летали. Кабул не принимал, и когда будет ближайший рейс, никто не знал. Василий решил ехать до Термеза, а затем на попутке в Афганистан.

Водители всегда охотно брали попутчика. Во-первых, попутчик хороший щит от бокового огня. Во-вторых, было с кем поболтать. Да и в случаи ранения попутчик всегда вытащит, перевяжет. Одним словом, попутчик для военного дальнобойщика удачное приобретение.

Водитель оказался веселым пареньком. Пока ехали до перевала, он рассказал о себе всё: где жил, учился, рос, какая у него красивая девушка и что зовут её Ира. Рассказал случаи из жизни, и жизни друзей. Как в бензовозе, там за перевалом, сгорел его закадычный дружок Колька.

Перед самым перевалом колонна стала двигаться медленнее, несколько раз останавливалась. Перевал Саланг представлял собой двухкилометровый тоннель. Он связывал северную часть Афганистана с южной. Внутри тоннеля движение было в одном направлении. На выходах дежурили офицеры комендантской службы, которые и регулировали движение то в одном, то в другом направлении. К перевалу подошла колонна, в которой был Бурцев. Он ехал в ее хвосте. Не доходя до тоннеля, впереди Бурцева остановилось три машины. Вся колонна надолго замерла. Причина остановки колонны была такова. У выхода из тоннеля образовалась пробка из встречных машин. Колонна выйти из тоннеля не могла. Чтобы рассосать эту пробку, диспетчер решил пустить машины в тоннель и в другом направлении, с таким расчётом, чтобы тоннель вобрала в себя весь затор, скопившийся у входа. Так часто делалось, когда скапливалось много машин.

В результате встречных потоков автомобилей произошла авария внутри тоннеля. Там развернуло трейлер, и движение надолго застопорилось. Работающие двигатели в тоннеле создали такой чад, что люди падали замертво. И только на следующий день, когда полностью заглохли двигатели, и концентрация угарного газа стала не смертельной, начали эвакуацию людей. Бурцев тоже оказывал помощь. Перед его глазами открылась жуткая картина. Вцепившись в баранку, навеки уснули водители военных грузовиков, и оказавшиеся в колонне водители афганских грузовых и легковых автомобилей, их пассажиры. Далее афганский автобус с мертвыми женщинами и детьми. Посреди тоннеля лежал афганец с мешком муки. Он его украл из КАМАЗа, где навеки уснул водитель «шурави», но и сам, бедолага, не дошёл до своей машины двух шагов. В его «Тойоте» задохнулись три его жены и младенцы, уснувшие на руках своих матерей.

— Боже! — воскликнул Бурцев. — Кто же ответит за этот кошмар, который мы создали, вторгнувшись в эту страну.

Жерло тоннеля поглотило более трех тысяч человек. Бурцев прибыл в полк. Он был потрясён и подавлен. Брал газеты, перечитывал каждую статью. Вслушивался в голос дикторов радио и телевидения. Но там были только хвалебные речи нашим вождям и успехи социалистического строительства. Не нашлось ни одного, хоть малость, порядочного, честного журналиста, редактора, диктора в этой самой «демократической» стране, чтобы хоть одним словом упомянуть о дичайшей трагедии, гибели невинных людей и о тех преступлениях, которые творятся в Афганистане. Всё продажно. Проститутка, торгующая своим телом, думал Бурцев, гораздо честнее проститутки-журналиста. Она если и заражает, то только тело, и то, по согласию клиента. Эти же, заражают наши души, лезут в них без нашего на то согласия. Выливают на страницы газет и журналов откровенную ложь и грязь. Вещают с экранов и репродукторов свою гнусную идеологию. Силой, подобно гипнозу, каждый день вдалбливают людям, что те живут в самой свободной, самой прекрасной стране.

В субботу Бурцев и Васин собрались в баню. Морозный январский день был солнечный. Солнце, отработав день, уже скрывалось за горы и, подувший с них ветерок, жёг щёки. Оба шли размеренной походкой, не торопясь, с хорошим настроением в предвкушении прекрасного пара. На шеях висели полотенца, а из-под мышек торчало свёрнутое бельё. Васин держал в руках одиннадцатилитровый солдатский термос. Прямо им навстречу шёл командир полка. Офицеры остановились, отдавая честь, уступая командиру протоптанную в снегу тропинку. Лужин остановился, поздоровался с каждым за руку. Когда здоровался с Васиным, придержал его руку, улыбнулся.

— Ты квас весь не выпивай, я попозже в баню хочу сходить.

— А я вам в бутылки налил, четыре штуки в палатку занёс. На стол поставил.

— Молодец, знаешь, как угодить командиру, — Лужин хлопнул Васина по спине.

— Лёгкого вам пару, ребята.

Командир ушёл, а офицеры направились к бане. С самого порога в предбаннике их обдало лёгким теплом. На скамейках одевались три офицера. Дневальный заканчивал уборку предбанника.

— Как пар? — спросил Васин, ставя под лавку термос с квасом.

— Парок классный, — ответил один из офицеров, вытирая лицо полотенцем. — Это вот комбату вашему спасибо, а то бы чесались, как в прошлом году.

— Товарищ капитан, кваском угостите? — спросил лейтенант, весь в конопушках. Лицо его раскраснелось, и маковинки проявлялись с большей силой, делая лицо похожим на сито.

— Возьмите, только по кружечке, а то вылакаете, нам с комбатом не хватит.

Бурцев вытянулся на полке и разморённый отключился от всех забот. Лёгкий жар обдавал плечи и спину.

— Плесни, Витек, кваску для духу.

Васин налил в кружку квасу, разбавил горячей водой и плеснул на камни. Они ухнули, как будто, там внутри в глубине раздался взрыв. По парилке пошёл хлебный запах.

— Как приятно пахнет хлебным духом, — прикрывая губы от жары, сказал Бурцев.

— Да, дух отменный, Русью пахнет. Эх, берёзку бы сюда. Вот поеду в Союз, обязательно берёзовых веников привезу. Сколько просил Миронова веников привезти, а он всё твердит, где я их тебе в Термезе возьму.