— Спасибо, хоть тазы привёз. Всё-таки додавил его командир, шевелиться стал. Смотри, как быстро веник распарился. Бурцев вытащил веник и сунул руку в тазик.

— Вода кипяток, сразу сомлел.

— Не люблю я этот эвкалипт, Петрович, он индусами пахнет.

— Кем, кем, — засмеялся Бурцев.

— Как в индусской лавке. В афганской совсем по-другому.

— Ну, ты, Витя, даёшь, тебе бы на парфюмерной фабрике работать, марки духов определять.

— Может и так, нюх у меня сильный. Раньше было, иду по подъезду, пока до своей квартиры доберусь, по запаху из квартир знаю, что жены своим готовят. А есть такие, ничего не готовят. Ничем не пахнет.

— Может просто не слышно запаха?

— Нет, Петрович, я этим интересовался. Ждут, когда он придет с работы и приготовит. Давай, отхлещу. — Васин взял веник. Бурцев распластался на полке. Васин стал ходить по его телу распаренным веником.

— Петрович, вчера к моему прапорщику приезжал школьный друг, вместе с афганцами. Они работают в афгано-советской торговой организации. Командира хотели повидать, да его как раз не было. В понедельник приедут снова.

— А что они хотели?

— Предлагали два десятитонных контейнера. Просят за это машину угля.

— На кой нам контейнера?

— Э, не скажи, Петрович, выроем в горе ниши, заложим туда контейнера и засыплем землёй. Будет отличное овощехранилище. Завезём овощей под осень, и будет в супе живая картошка плавать. Миронов задушил этими концентратами. Поговори с Лужиным, пусть даст машину угля.

— Васин, у тебя голова не для вшей, тебе бы зампотылом быть.

— Я ещё одно могу предложить. В парке прицеп-рефрижератор без дела стоит. Только надо с рамы снять и вкопать, а афганцы предлагают небольшую холодильную установку. Говорят, что сами и смонтируют, отличный холодильник получится. Летом можно свежее мясо, масло хранить. Тот же квас холодный в столовую выдавать. Миронов же ничего не хочет делать.

— Витя, ему бутылка да баба, вот и весь его интерес.

— Какая там баба, Петрович. Я своими ушами слышал, как после бани он тискал одну. Она ему кричит, чего ты лезешь, а у самого ни хрена не стоит.

— Ну, его, Витя, пойдём лучше подышим. Сели в предбаннике, от нагретых тел шёл пар. Кожа покрылась мелкими росинками.

— Дай кружечку кваску.

Васин набрал кружку холодного квасу, подал Бурцеву. Тот жадно глотал его, слегка прикрыв глаза от удовольствия.

— Отличный квас. Как ты его делаешь?

— Рецепт простой: беру в столовой сухари, заливаю кипятком, затем в остывший отвар кидаю полпачки сухого квасу. С Союза несколько пачек привез. Вот так постоит пару дней, затем кидаю изюм, у афганцев на рынке беру. Лучше, когда кишмиш. Закрываю термос крышкой, изюм такую резкость даёт, как шампанское получается.

В это время открылась дверь и показалась курчавая голова.

— С лёгким паром. Попариться пустите?

— А, Юра, заходи, давненько тебя не было, — Бурцев вытер мокрую руку полотенцем и поздоровался. То же проделал и Васин.

— Где пропадал?

Васин подвинулся, освободив место. Капитан, Юра Тараненко, был командиром соседней части — отдельной роты спецназа. В состав дивизии не входила, а подчинялась начальнику разведки армии. Служба в разведке была сложная и тяжёлая. Группами, по десять человек, они ползали по горам Афганистана. Их забрасывали с вертолетов, и они неделями бродили, подпитывая армию нужными разведданными.

— Как дела, Юра, — спросил Бурцев.

— Дела у прокурора, а у нас делишки, — снимая обувь, ответил Тараненко. — Не жизнь, а сплошная мука.

— Чего так грустно? Зима же на дворе, духи дома сидят, — вмешался Васин, — в снегу по горам не поползаешь.

— Видать, горные лыжи приобрели, — пошутил Бурцев.

— Вот то и плохо, что зима. В понедельник на парткомиссию иду. Начальник политотдела спецчастей грозится партийным взысканием.

— Что случилось, Юра?

А то случилось, Петрович, что всегда случается у нашего брата командира. Мордобой в роте, уже трое в госпитале. Старики челюсти молодым рихтуют. Летом проще, по горам ползают, морды бить некогда. Молодому в горах помогают и рюкзак поднесут, если из сил выбился. Как приходят в казарму, словно с цепи срываются, грызут эту молодежь. Злость, что ли, сгоняют.

— Ну, ты сказал, Юра, ещё бы в горах молодёжь били, — сказал Бурцев, — там же жизнь на волоске, опасно, все друг от друга зависят. Может очередью из автомата ответить.

— Не говори, Петрович, они же у него головорезы, — вмешался Васин.

— Что поделаешь, у спецназа специфика такая. Если хотите, неписаный закон. Если группа встретила афганца, кто бы это ни был, мужчина, женщина, ребёнок, старик, его должны уничтожить.

— Что это за зверский закон такой? — возмутился Василий.