Велик несколько раз интересовался, правда ли, что Йеппе мой лучший друг. Я кивал.

– Он, случайно, не псих?

– В каком смысле?

– Мне просто показалось, он похож на психа.

– Он псих не больше, чем я.

– Ты не псих, ты просто странный.

Мы получили кое-какие сведения, теперь надо было понять, что делать с ними дальше. Я решил, что воспользуюсь своими деньгами. Глупо иметь деньги, но не иметь от них никакой пользы. Поэтому я объявил членам НАТО, что я назначаю им зарплату, пока они помогают мне, ведь, если они не будут волноваться по поводу работы, это обеспечит нам гораздо больше свободы.

– Нет, Николай, не надо этого, – сказала Карен, в то время как остальные восприняли мою идею с энтузиазмом.

– Но я бы хотел организовать все именно так. Если вы дадите мне номера своих счетов, я буду перечислять на них по тридцать пять тысяч крон ежемесячно.

Свищ и Велик восторженно переглянулись, после чего Свищ высказался:

– Мне кажется, нам всем стоит поехать в Копенгаген.

Его идея довольно быстро нашла поддержку у остальных, поскольку мы могли действовать более плодотворно, находясь не в Ютландии, а поближе к Бриану и Силье. Против был только я один. И я осознавал, что протестую исключительно из-за своего страха. У меня не было никаких аргументов, я просто сказал: «Я не хочу». Они поинтересовались почему, и я промычал снова: «Просто не хочется». Тогда они спросили, не страшно ли мне. И тогда я признался, что страшно.

– Но мы же поедем с тобой. Ты будешь не один, – сказала Марианна, и я не смог отказаться.

И вот мы отправились в Копенгаген, все, кроме Карен, которая осталась дома с Каем – она не могла уехать, не узнав, когда вернется. У остальных не было в Тарме никаких обязательств. Свищ и Велик оставили работу – они в любой момент могли вернуться к ней, так как в Тарме был дефицит механиков. Марианна была уволена Матиасом, а Анита страстно желала банкротства своей парикмахерской, ведь заведение совсем не пользовалось успехом. Местные жители предпочитали стричься в «Нью Лук» или «Салон Крис». Поэтому Анита очень хотела покончить с этим делом и получить новый импульс для вдохновения. Кроме Карен, ни у кого не было супругов или детей.

Я сидел в вагоне поезда и глазел в окно, пытаясь отвлечься от боли в животе. Свищ и Велик спали. Накануне они напились, чтобы как следует проститься с Тармом, и теперь храпели наперебой. Они чуть не опоздали на поезд. Марианна читала. Она умела занять себя. Йеппе тупо пялился в окно. Анита смотрела на меня. Я слегка ей улыбнулся. Она встала со своего места и плюхнулась рядом со мной:

– Можно я воспользуюсь тобой вместо подушки?

Она прижалась ко мне, прежде чем я ответил. У меня не было сил сопротивляться, так что я обнял ее, но совсем не желая поощрить, а просто потому, что мне так было удобнее. Карен обещала проверять мой почтовый ящик, отвечать на всевозможные запросы и вообще следить за моим чудесным домом в мое отсутствие.

Я стоял посреди суеты вокзала, прижав ладони к коленям, и в панике задыхался. Марианна ласково гладила меня по спине, а остальные взволнованно наблюдали. Наконец ко мне вернулась способность нормально дышать, и я смущенно выпрямился.

– Ты в порядке? – поинтересовался Велик.

Я молча кивнул и поторопился к выходу. Мы поймали несколько такси и поехали на Рантцаусгэде. Там у меня была пустующая четырехкомнатная квартира, но потихоньку я начал продавать свою недвижимость. Свищ в возбуждении выскочил из такси. Он обезумел оттого, что находился в Копенгагене, на Нерребро, и повернулся к нам с изумлением:

– Здесь повсюду негры и пакистанцы.

– Не кричи так громко.

– И тут как-то грязно. Ну, посмотрите. – Он поднял с асфальта коробку из-под пиццы и гордо протянул ее Велику, который тут же бросил ее обратно на тротуар. – Такого в Тарме не увидишь.

Свищ в возбуждении пробежал сто метров по Рантцаусгэде, мимо «Игл Стейк Хаус» и «Чили Поп», пиная мусор ногами, затем остановился, огляделся вокруг и крикнул:

– Да здесь каждый второй пакистанец!

Велик тут же сообразил подозвать его и втащил в квартиру, пока не вышло какой-нибудь неприятности.

Велик и Свищ, Анита и Марианна и мы с Йеппе разместились парами по комнатам, после чего осталась еще одна под общую гостиную. Квартира была меблирована довольно скудно. Но нам и не нужно было большего, ведь она должна была стать временной базой.

Все ждали моей речи, но я пытался преодолеть дикую боль в животе, так что смог только пробормотать:

– Мне нужно немного подумать.

И я думал следующие три дня, закрывшись в своей комнате, отсыпаясь и стараясь связать в мозгу больше двух мыслей.

– Нет, дрыхну дни и ночи напролет. М-м-м… Нет. Он встает с кровати только в туалет. Мне кажется, его тошнит. М-м-м… Ну да. Три дня. М-м-м, м-м-м… Йеппе говорит, что он с ним тоже не разговаривает. М-м-м… Ну да, Карен, я знаю. М-м-м… Просто нас уже начинает это раздражать. Мы ждем. М-м-м… Ну да, как будто боится, но… М-м-м… Да. Думаешь? М-м-м… Ну хорошо, попробую. Спасибо за совет, Карен. До связи. Да, пока.