нами, и уходить не торопился…

Первым нарушил молчание я:

— Зачем тебе это? Мы же никогда не сможем быть вместе.

— Посмотрим, — эхом отозвалась девушка, — Просто мне стало страшно, что этого

мира завтра не будет, и не захотелось быть одной.

— А как умрет мир? — спросил я.

— Не знаю, но когда стояла у окна, вдруг почувствовала его зыбкость. Слишком

ненадежна эта цивилизация. Если рухнет что-то важное, начнется цепная реакция.

— Может, так лучше? — резюмировал я, — Будет шанс начать все сначала, а то что-то

устал воевать.

— Я тоже загадала, — ерзала у меня на плече Карина, — Пускай это будет моя

последняя война. При любом раскладе такого больше не хочу. Тем более, он уже там.

— А может, она? От меня только девки рождаются.

— Я сильнее тебя, — шептала девушка, — Значит, будет сын.

— Скажи, — заглянул я к ней в лицо, — а могла бы ты уничтожить цивилизацию? Ну,

если бы это оказалось в твоих силах?

— Сейчас не знаю, а вот когда была одна, легко. Только зачем?

— Разве тебе не надоела чужая война?

— Мы спецы, и я так воспитана. Хотя в принципе — надоело, но скорее я просто не

знаю другого… — с этими словами она взяла мою руку и положила к себе на живот, —

Будем учиться, — ворковала она.

Завтрак шел спокойно и никто никого не донимал. Еда сегодня казалась

необыкновенно вкусной, а свет дневных ламп странно ярким.

Рубан перехватил наши с Кариной взгляды и поглядывал, ехидно улыбаясь.

Подошел Юрий Леонидович и притащил матерчатую сумку с аппликацией розового

чебурашки.

Устроившись на стуле, шеф выудил из «недр» несколько телефонов и раскладывал их

сейчас на столе.

— Ну что, диверсанты, — удовлетворенно гудел он, — Вот и машинки ваши. Технари

туда всякой всячины напихали, но, главное, установили переводчик на десять

языков, включая китайский. На освоение вам сутки. В инструкциях есть телефоны

для справок, — С этими словами он положил на стол несколько листков

машинописного текста.

Закончить завтрак толком не удалось и все потянулись к своим аппаратам.

Бумажные инструкции, разлетелись по рукам следом.

— Домой звонить можно? — интересовался я.

— Да, но длительность разговора на территории «Системы» не более минуты, — гудел

Леонидович, — Аппараты настроены так, что ни разговор, ни содержание ею не

улавливаются и в течение минуты мы для нее лишь кратковременные помехи. Потом

разговор автоматически прерывается. Так же можно общаться в режиме радиосвязи, а

новые батареи держат заряд не меньше недели — воевать можно.

Рубан и Карина стали осваивать радиоконтакт. Минут пять ковырялись-сверялись —

телефоны-инструкции. Потом Саня убежал в коридор, и они стали экспериментировать.

Сергей звонил маме.

На просторах «альтернативы» можно было говорить сколько угодно, чем он сейчас и

занимался, рассказывая срывающимся от волнения голосом «сказку» о внеплановой

командировке. Чувствовалось: мама Сергея в разговоре побеждает.

Я поинтересовался у Леонидыча, когда едем за кейсом. Оказалось, в моем

распоряжении час.

Поспешил в комнату беседовать с «Малышом».

Время полетело незаметно.

Сначала отзвонился домой и сообщил жене, что жив и здоров. Выслушать встречные

упреки толком не удалось, так как закончилась минута и разговор прервался.

«Колупнул» инструкцию и перевел аппарат в обычный режим.

Набрал дом еще раз.

На удивление никаких упреков не прозвучало. Неожиданно для себя стал «тонуть» в

голосе жены как случилось когда-то в молодости (после чего и женился). Психанул,

мол, предстоит война, боевая операция, а ты сопли распускаешь. Тем не менее,

воркование моей половинки оставило такой осадок, что «авантюрист» притаился в «темном

уголке» сознания и помалкивал.

— Много напихали? — обратился я после к «Малышу» настраиваясь на боевой лад, —

Способностей не утратил?

Вопрос был праздный. Еще когда мы шли обратно в «берлогу», я условным стуком

интересовался: слышит ли он меня, и с радостью ощущал в ладонях вибрации корпуса.