Шрифт:
Александр. Я в свое время участвовал в их разработке… А вот с «мокрицами», честно признаться, дел не имел! Почему…
Спартак /раздраженно/. «Почему эти „коацерваты“ не спросили тебя, где им лучше селиться?»
Александр /показывает вверх/. Простите, а как мы туда попадем? Эта штука опустится вниз?
Спартак. Нам пришлось бы тогда ждать неделю… Но ты не волнуйся, минут через пять мы уже будем там. /Приближается к люлькам, усаживается в одну из них, показывает на другую./ Ваше кресло, инспектор! /Ассистентам./ Помогите коллеге!
Ассистенты. С радостью! /Александру./ Будьте любезны, садитесь сюда. Осторожненько! /Пока Александр усаживается, Ассистенты придерживают люльку, застегивают предохранительный ремень./ Так… так… и так…Вот и все!
Александр. Благодарю.
Ассистенты. Это мы благодарны за честь! Были счастливы!
Спартак /Ассистентам/. Все, все… Успокоились! /Посмеиваясь, обращается к Александру./ А чего это ты побледнели?
Александр /показывает в сторону тамбура/. Мы здесь балагурим, а там человек истекает…
Спартак. Действительно, мне бы сейчас погонять твою милость, чтобы шустрей поворачивался! Только ведь… и тебя тоже – жаль.
Александр. Извините…
Спартак. Ну что? Ты готов? Тогда – с богом! /Выработка исчезает во мраке. В световом пятне – Александр и Спартак. Люльки подъемника устремились вверх, о чем свидетельствуют цепочки убегающих вниз огоньков. Александр корчится, едва сдерживая крик./ Как ты там, корифей?
Александр. Вам… все равно не понять…
Спартак. Ну куда нам. /Смеется./
Александр. Мне плохо… Кожей чувствую пропасть…
Спартак. Возьми себя в руки, инспектор!
Александр. Я невезучий…
Спартак /хохочет/. Действительно, ты всегда был у нас «недотепою номер один»: то схлопочешь синяк, то набьешь себе шишку, то копчик сломаешь, то глотнешь кислоты… То головка – в бинтах. То – костыль! То – корсет! То – лубки! То – коляска! Мы со смеху дохли, когда вспоминали тебя! А потом ты удрал в теоретики… Но от судьбы не сбежишь! Она – вот она! Здесь! Тут, как тут!
Александр. Я был сама осторожность, продумывал каждый свой шаг… И чем больше продумывал, тем больней ушибался.
Спартак. Еще ты у нас был любителем уединяться. Вечно тебя выволакивали из каких-то углов. Тогда как нормальные люди должны быть как на ладошке хрусталики – на виду, на свету, и в едином строю!
Александр. Одному лучше думается…
Спартак. Уединившийся думать – всегда подозрителен: Бог его знает, что там втемяшится… И вообще, чего думать? Живем один раз! Жизнь – ИГРА!
Александр. Да, в забавах вы знаете толк.
Спартак. Извини, но ИГРА – не «забава»! ИГРА – ритуал, возвышающий избранных над толпою непосвященных! Впрочем… тебе это не интересно… Внимание! Мы прибываем!
«Бегущие» огни замедляют «бег» и гаснут. Люльки исчезают во мраке, а над сценою появляется зарево.
Голос Спартака. Приехали! Становись на настил! Не цепляйся за штангу! Здесь узкая щель… Перешагивай. Вниз не гляди, а то грохнешься! /Хохочет./ Ну, корифей, знал, что ты не герой, но чтоб так вот трястись!? Руку… Руку давай! Я держу! Веселее! Вперед! Вот и все! Ну? Чего же ты встал? Шевелись!
Голос Александра. Послушайте! Я вам не мальчик – меня понукать!
Голос Спартака. Ты – младенец!
Голос Александра /растерянно/. Но у меня есть семья…
Голос Спартака. Подумаешь… И земноводное «Аксолотль» размножается в фазе личинки.
Голос Александра. Однако…какая находка!
Голос Спартака. Мы время теряем!
Голос Александра. Бог мой, а что если ваша «Мокрица» – ловушка! Простите меня, ради Бога, но все может быть… Если я не смогу подписать протокол? Ну, допустим, возникнут сомнения… Вдруг, я откажусь, что тогда со мной будет? Почему вы молчите?
Голос Спартака. Нет слов… Но одно я скажу: в чем, действительно, ты корифей… это – в мнительности! /Хохочет./
Занавес.
Действие второе
Зарево света над погруженной в темноту сценой, как в конце первого действия.
Голос Спартака. Все! С меня хватит! Больше ждать не могу!
Голос Александра. Это чудо! Не верю глазам! Спартак! Ну хотя бы – минуточку!