– Рейвен, ты не объяснил ей разницу, — вступился Меери. — Койя, не обижайся на моего брата. Ему действительно неприятно про это рассказывать. Поэтому он, воспользовавшись тем, что Хару сразу назвал звуки, выдающие наше сексуальное напряжение, криком, не стал уточнять. Так и говорил тебе все время про «крик». А на самом деле.

Он остановился, провел рукой по лбу, почти жалобно попросил:

– Рейвен, пожалуйста, я сам не могу. Это так. противоестественно. Я имею в виду, для нее будет противоестественно. Для меня-то нормально.

Койя раскрыла было рот, чтобы произнести что-нибудь типа «Я долго буду сидеть здесь с одной ногой под дождем, а второй.», но от просительной интонации в голосе Меери рот тут же захлопнула.

– Хорошо, — просто согласился Рейвен. — Звуки, которыми мы выражаем наши желания, бывают двух видов, в зависимости от того, что мы хотим. Если бы я… смог когда-то дотронуться до Элджи. Не так, как мы делали, нарываясь на драку, с запущенным внутренним временем, а по- настоящему. Это звучало бы так.

«Курлыканье, — подумала Койя. — Или воркование. Так бы я назвала это. Это не крик. Это зов. Жалко, что Элджи не довелось это услышать. Чрезвычайно приятные звуки. И теперь ясно, почему эти уроды всегда его так донимали. Рейвену просто хотелось дотронуться». Неприятный, режущий уши звук заставил ее вздрогнуть.

– Вот. А это. я не совсем точно показываю. Должно быть в десять раз громче и омерзительнее. Это крик. Когда ты зовешь, чтобы тебя взяли. Я думал, я твоего Китти в окно выкину, услышав это первый раз от Меери. Вообрази: коридор королевского замка, мы сломя голову мчимся увидеть, что сталось с тобою и Элджи…

– Меня не приплетай.

– Хорошо, с Элджи. И тут эта мелкая дурость вываливается из окна, Меери хватает его за шиворот. И я слышу, как мой родной брат издает подобные звуки над одиннадцатилетним мальчишкой. А потом они еще ухитрились протиснуться в зал вслед за нами и встать неподалеку. Мне не до Эллы было, клянусь демоном Чахи, я пытался в толпе Меери от них оттеснить подальше. Только об этом голова болела. Ну а когда Вашим светлостям приспичило покинуть зал ровно в тот момент, когда я на лестничной площадке голову готов был себе размозжить от стыда, что не помог своей девочке, что позволил над ней так измываться. И Меери снова повело к Китти.

– Ну хватит уже, она поняла. Да, Койя? — в такой темноте даже дары Аккалабата не видят выражения глаз друг друга, но боль, стоявшую в зрачках у Меери, Койя почувствовала физически.

– И ничего нельзя было сделать? — спросила она. И снова скорее почувствовала, чем увидела, как Рейвен помотал головой. Судя по шороху соломы, он одновременно выковыривал из дыры свой свалявшийся орад. Повеяло холодом.

– А что можно? Выбор-то сделан. Мы, конечно, планировали попрятаться еще годика три, пока малец подрастет. А потом уже что-то предпринимать. Все-таки родственники теперь, как-нибудь бы договорились. Только Меери нервничал все время, что вдруг бы Китти ушел к кому-нибудь под дуэм за эти три года.

– Не ушел бы.

– А что тогда?

Это Меери и Койя сказали одновременно. И одновременно друг другу ответили.

– Одиночество.

– Знаю.

– Ты уж уговори его как-нибудь, Койя, — резюмировал лорд Рейвен. — Конечно, когда прекрасная деле вдвое старше, чем муж, это не дело. Но кто знает? Может, стерпится-слюбится. В крайнем случае, придумаем что-нибудь.

– Ага, а еще я могу попросить у лорд-канцлера, чтобы он ее отравил.

– Кого?

– Ну, его. Леди Меерю.

С осознанием того, что теперь она вряд ли что-то может попросить у лорд-канцлера, к Койе вернулось хорошее расположение духа. Почему меня всегда так утешает, когда некоторым хуже, чем мне? Вот сейчас они разозлятся и задушат меня прямо здесь на соломе. Братья Дар-Кауда, однако, ничуть не обиделись. Будущая «леди Мееря» даже жизнерадостно хмыкнула, словно перспектива быть отравленной по приказу лорд-канцлера выглядела забавной.

– Койя, вылезай. Мальчик совсем продрог, — зашевелился снаружи лорд Хару.

– Иду уже.

Она протянула руку для поцелуя лорду Рейвену, да так царственно, что он не осмелился фыркнуть, хотя, очевидно, очень хотелось. Меери просто потрепала по макушке и, удивившись себе, чмокнула в лоб. Он обалдело пробормотал «спасибо».

«Что-то я совсем становлюсь «мамочкой», — вздохнула Койя, выпроставшись из-под намокшего полога и ожесточенно вытряхивая из нижней юбки солому. — Ну и хорошо, на личном-то фронте мне ничего не светит.»