— Да, — невозмутимо ответила итальянка. — Сегодня я уже рассказывала Лизе об одной испанской принцессе.

— О которой, позвольте поинтересоваться?

— Вы знаете историю? — повернулась к нему Елизавета.

— Немного, синьорина, весьма немного.

— О-о… — неопределенно протянула княжна.

— О принцессе Урраке, — меж тем продолжала Мария.

— Ах, об этой принцессе, — протянул Манчини.

— А что? Вам эта история знакома? — спросила Лиза.

— Да, знакома. Впрочем, мне еще более знакома история синьорины Урраки, прежней невесты князя Кавальканти.

— Вот как? — Елизавета внимательно посмотрела на него. — Откуда же?

— Я слышал разговоры об этом. Тем более что именно пять лет назад я бывал в Лукке. А ведь князь был помолвлен с ней пять лет назад?

— Именно, — подтвердила Мария. — Именно пять лет назад. Но вы отвлекли меня. Знаешь ли ты, Лиза, что это за фамилия — Манчини.

— Нет, — сухо ответила княжна.

— Так вот…

— Но интересно ли это синьорине Елизавете? — перебил ее Манчини.

— Конечно, интересно, — совершенно назло ему ответила княжна.

Ей, по правде, не особенно хотелось слушать эту историю, но она решила согласиться с Марией.

— Так вот, — вдругорядь начала Мария. — Манчини приходились родней кардиналу Франции Мазарини. Три сестры Манчини жили в Париже, у дяди. И одна из сестер, а именно Мария Манчини, увлекла собою юного короля Луи XVI. Своей красотой…

— О нет, она вовсе не была красива, — вмешался Манчини. — Вовсе не была!

— Не может этого быть. Она не могла не быть прекрасна, ежели сам молодой король увлекся ею! Он даже хотел жениться на ней, и кардинал весьма поддерживал его в этом решении.

— Еще бы… — пробормотал молодой человек. — Ведь она была его племянницей, и случись ей стать королевой Франции, то вся страна оказалась бы под пятой у кардинала.

— Но свадьба не состоялась, и черноглазая Мария была даже изгнана из страны!

— Какая печальная история, — голосом, впрочем, лишенным всякой печали сказала Лиза.

— Да, воистину! — воскликнула Мария, которая ничего не заметила. — Быть так близко к трону и к браку с возлюбленным и всего лишиться!

— Потеря чего вас более всего удручает, милая синьорина Мария? Потеря трона или потеря возлюбленного? — спросил, смеясь, Манчини.

— Не знаю, — кокетливо ответила девушка. — Пожалуй, потеря трона, — улыбнулась она. — Ведь если подумать, то возлюбленных может быть множество, а трон — один.

— А вы что думаете об этом? — обернулся он к княжне.

— Главное, не потерять рассудок, — ответила Лиза без улыбки. — Все прочее лишь суета.

— Вот как? — Манчини перестал улыбаться. — Что за зрелое рассуждение. К тому же вы говорите не как влюбленная молодая невеста, но как разумная и много пережившая дама.

— Я не стыжусь этого, — сказала Лиза.

— Бедный князь, — побормотал себе под нос молодой человек.

— Что? — переспросила не разобравшая ни слова Мария.

— Ничего особенного, — обернулась к подруге Лиза. — Ничего, что стоило бы внимания. — Она взяла Марию под руку.

— Как вы решительны в суждениях и словах, — качнул головою Манчини.

Лиза не сочла нужным ответить.

— Синьорина Мария, синьорина Мария! — послышалось с крыльца. — Вас зовет синьора!

— Матушка! — воскликнула девушка. — Я сейчас вернусь. — И Мария убежала, оставив молодых людей вновь наедине.

— Быть может, вы тоже хотите вернуться в дом? Становится прохладно, — заметил Манчини.

— О, с удовольствием, — согласилась Лиза.

Она взяла протянутую ей руку, стала подниматься на крыльцо и тут почувствовала, как горячие пальцы молодого человека с силою и в то же время с нежностью пожимают ее пальчики. Она вздрогнула и посмотрела прямо в лицо Манчини. Тот стоял чуть ниже ее на ступеньке и, не отрываясь, смотрел на девушку. Темные глаза его блистали в свете свечей.