Изнуряемый этими вопросами, Фарель услышал, что в городе на одну ночь остановился Жан Кальвин; тут же его сердце в груди учащенно забилось.

Могущественная Божья рука действует в жизни тех людей, чьи сердца посвящены Ему. Мы можем иметь свои собственные планы, но направление движения зависит лишь от Бога

Вспоминая ту судьбоносную ночь, Кальвин говорил: "Бог навязал мне игру".23 Мне нравятся эти слова, поскольку они говорят о могущественной Божьей руке, действующей в жизни тех людей, чьи сердца полностью посвящены Ему. Мы можем иметь свои собственные планы, но направление движения зависит лишь от Бога.

Кальвин наслаждался тихой летней ночью в самом сердце Женевы. Вдруг кто-то заколотил в дверь его комнаты. Открыв ее, он увидел неистового ветерана Реформации - Фареля - умолявшего его остаться и помочь наладить деятельность протестантов в Женеве.

Кальвин увидел горячее рвение этого человека. Но тем не менее, сославшись на необходимость тихой библиотеки и жизни, полной исследований, он отклонил просьбу Фареля остаться в Женеве. Кальвин сказал, что он хочет быть свободным, ни от кого не зависимым, учиться и писать, когда он сам этого захочет. Он продолжил, что не имеет никакого стремления создавать церковь или школу из-за отсутствия желания вести публичную жизнь. Кальвин хотел пребывать в уединении. Кроме всего прочего, он ведь остановился в Женеве всего на одну ночь.

Кальвин уже спланировал наперед всю свою жизнь, и предложение Фареля в нее совсем не вписывалось.

Не так давно я увидел телевизионное интервью с одним известным христианским детским служителем. В свое время этот человек был достаточно успешным голливудским актером. Сейчас же он снимается в христианских фильмах, побеждает в них злобных демонов, пытающихся обмануть нас.

Интервьюер спросил у этого пользующегося большой популярностью человека, может ли он сказать, что любит детей. Его ответ привлек мое внимание. Без тени смущения актер ответил: "Нет".

Интервьюер был настолько шокирован, что потерял дар речи. Герой христианских фильмов тут же продолжил свою мысль: "Не поймите меня неправильно; я люблю детей. Но, я думаю, Богу неинтересно то, что мы любим делать; под этим я понимаю наши собственные желания. Библия ясно говорит, что в сердце человека нет ничего доброго. Я думаю, что Бог больше заинтересован в нашей покорности Ему, чем в том, что нам нравится. Вопрос всегда будет стоять так: будем ли мы выполнять Его желания? Примем ли Его волю?"

Подчинение - вот что ожидает от нас Бог. Вопрос всегда будет стоять так: будем ли мы выполнять Его желания? Примем ли Его волю?

Глядя прямо в телекамеру, актер продолжил: "Если бы я последовал за своим желанием выбрать какое-либо служение или занятие и ответил Богу, призывающему меня к чему-то другому, "нет", то мог бы остаток своей жизни провести неизвестно где".

Мне понравилась искренность этого человека и прямота, с которой он разоблачал распространенную, но извращенную доктрину, которая возвеличивает личные желания. Подчинение - вот, что ищет и хочет увидеть в нашей жизни Бог. Когда мы с покорностью выполняем то, о чем Он просит нас, Его желание становится нашим желанием. Результатом подчинения является смиренная жизнь, жизнь, которая говорит: "Бог, все это касается не меня, но только Тебя". Подчинение является единственной силой, которая может смирить сердце и сформировать позицию. Жан Кальвин открыл для себя эту жизненно важную истину и, благодаря своему подчинению Богу, перешел на новый уровень лидерства.

Чувствуя, что их встреча состоялась благодаря вмешательству свыше, и считая, что Господь призывает Кальвина стать протестантским лидером в Женеве, Фарель ткнул пальцем ему в лицо и сурово произнес громким голосом: "Если ты откажешься помочь нам в работе... Бог осудит тебя".24

Друг Кальвина дю Тилле также присутствовал при этом разговоре. Думаю, в тот момент он скрывался в углу! И, скорее всего, чрезвычайно сожалел о том, что рассказал Фарелю о местонахождении Кальвина.

Кальвин посмотрел Фарелю прямо в глаза. Высокий, рыжеволосый человек говорил с уверенностью ветхозаветного пророка! Его слова засели Кальвину глубоко в душу. Позже реформатор признал, что был напуган так, как если бы Сам Бог посмотрел на него с Небес и прикоснулся Своей рукой.

Фарель был настойчив и отказывался брать свои слова обратно. Он никак не мог понять, почему Кальвин хотел пребывать в уединении, когда мир вокруг так нуждался в его служении. Женева была уже готова к реформам, и Фарель был убежден, что Кальвин являлся именно тем человеком, который возглавил бы их.