Получив указание сдать округ, Еременко и не думал этого делать. Заперев дверь кабинета, он передал через адъютанта, что застрелит любого, кто осмелится ворваться силой. Пистолет и запас патронов он хранил в своем личном сейфе. Об этом знали все. Никто не сомневался, что генерал угрозу выполнит. Своей головой рисковать никому не хотелось. Генералы, собравшись в кабинете начальника штаба, обговаривали, как себя повести. Следовало доложить в Москву, но о чем? О военном путче, совершенным лично командующим в своем кабинете? Решили подождать.

Еременко из своего добровольного заточения по телефону приказал отправить в Москву шифровку в адрес Хрущева, Булганина и Жукова. Он сообщал, что отказывается выполнять «предательский» приказ Жукова, будет держать оборону до последнего патрона. В конце соглашался сдать округ взамен на назначение заместителем министра обороны. В этой невообразимой мешанине, как в капле воды, отражался противоречивый характер героя Сталинграда.

Получив телеграмму, в Москве растерялись. Не арестовывать же мятежного генерала. Отцу не решились докладывать, Жуков пошел объясняться с ним лично. Внимательно выслушав маршала, отец неожиданно рассмеялся. Узнал взбалмошный характер Еременко, с которым он съел свой пуд соли на Сталинградском фронте. Веселье длилось недолго, следовало что-то предпринять. Обижать генерала он считал несправедливым, но и оставлять без последствий его выходку нельзя. Тут только дай слабинку, взбунтуются все остальные.

— Что же делать? Создавалась патовая ситуация. Свой приказ Жуков не отменит, не тот человек. Да и прав он, — рассказывал о своих переживаниях отец. — А истерическая телеграмма Еременко, вопль отражали общую обиду увольняемых героев прошедшей войны.

— Что же будем делать? — теперь отец обращался к Жукову. — Не приступом же его брать?

Жуков мрачно отмалчивался. По нему, раз генерал не подчиняется приказу, так можно и приступом, и под трибунал. Отец задумался.

Наконец отцу показалось, что он нашел компромиссное решение: не увольнять в отставку особо заслуженных, отличившихся в войне высших военачальников, а найти им почетную нехлопотную должность, соответствующую их званию. Такую, чтобы они работе не мешали, а по возможности еще бы и пользу приносили. Синекуру, другими словами. Дело не новое.

Жуков не возражал и предложил учредить специальную группу генеральных инспекторов при Министерстве обороны. Отец забеспокоился, как бы дров не наломали? Жуков пояснил: существующий институт инспекторов со своим штатом сохранится, они, как и прежде, будут следить за боевым состоянием армии, а генеральным инспекторам можно поручить парадные функции, и им приятно, и в частях воспримут приезд маршала или генерала армии, героя войны как своеобразное поощрение.

Отец согласился. Только добавил: «В качестве благодарности за ратный труд во время войны в виде дополнительного поощрения давайте повысим в звании генералов, переводимых во вновь создаваемую инспекцию. Не всех, а выборочно, в зависимости от прошлых заслуг».

Жуков не спорил, хотя и проворчал, что звания даются не в благодарность, а вследствие возросшего воинского мастерства. Отец не отреагировал и, вызвав секретаря, попросил его соединить с Еременко.

— Еременко у телефона, — доложил секретарь через минуту.

Отец тепло поздоровался с генералом, сделав вид, что ничего не знает о случившемся. Расспросил, как идут дела, поинтересовался здоровьем. Еременко отвечал подробно, до времени не раскрывая свои карты. Человек тертый, он не сомневался, что отцу доложили о скандале. Теперь следовало выждать, что же ему предложат в обмен на покорность.

Наконец отец перешел к делу. Он сказал, что Центральный комитет придает большое значение укреплению боеспособности Советской Армии и хотел бы с большей пользой использовать богатейший опыт, накопленный военачальниками во время войны. А главное — создается генеральная инспекция, куда переводятся наиболее опытные генералы и маршалы. Подчиняться они будут лично министру обороны, ну и, конечно, ЦК. Последние слова Жукову не понравились, он поморщился. Маршал не терпел ничьего вмешательства в свои дела, а к полит-органам в армии относился с нескрываемой неприязнью.

В заключение отец сказал, что Центральный комитет намечает его, Еременко, на пост одного из генеральных инспекторов. Еременко в ответ пожаловался, что он получил от Жукова уведомление об отставке. «Это недоразумение», — заверил его отец. Жуков опять поморщился, он не терпел также, когда отменяли его приказания. Практичный Еременко, поняв, что на большее ему рассчитывать нечего, стал благодарить, пообещал оправдать доверие партии. Инцидент разрешился миром. В Министерстве обороны генеральных инспекторов прозвали «райской группой». [38]

В повседневных хлопотах отец и не подозревал, что новый кризис, один из серьезнейших за его карьеру, стоит на пороге.

Меня же занимали свои заботы, я готовился к свадьбе. Ее назначили на первые дни июня, сразу после окончания экзаменационной сессии в институте. С моей будущей женой мы учились в одной группе. После свадьбы нам предстояло уехать, правда, не в путешествие, а на практику на один из приборостроительных заводов, расположенных в подмосковном Загорске (Сергиевом Посаде).