Тут же присутствовал и начальник полигона Константин Васильевич Герчик. Он знал, что обязан удалить со старта всех посторонних, независимо от их ранга. Но рядом находился маршал, его главнокомандующий. А он всего лишь генерал-майор… Герчик приказал принести из штаба стулья и легкий столик.

Комиссия расположилась под заправляемой ракетой. Вокруг толпилось еще не менее полутора сотни любопытных: больших, средних и совсем мелких начальников. Заправка окончилась без происшествий. Обошлось… Пока… Дальше дело не заладилось. В последний момент, в 6 часов вечера того же 23-го октября в результате не замеченной ранее ошибки в электрической схеме управления двигателем при проверке цепей подрыва пиромембран магистралей окислителя второй ступени вместо ожидаемой команды выдался сигнал на подрыв пиропатронов магистралей горючего первой ступени. Причем если на второй ступени, согласно инструкции, пиропатроны отсоединили от цепи, заменили имитаторами, то на первой ступени их оставили на месте. В результате турбонасосный агрегат первой ступени заполнился смертельно ядовитой агрессивной жидкостью. Кроме того, по неизвестной причине самопроизвольно подорвались пиропатроны отсечных клапанов газогенератора первого блока маршевого двигателя первой ступени. На этом несчастья не закончились. Электрики доложили, что вышел из строя главный программный токораспределитель бортовой кабельной сети. Требовалось устранить неполадки. Инструкция и здравый смысл категорически возбраняют любые эксперименты с электричеством на заправленной ракете. Полагается сливать компоненты, дезактивировать баки и только тогда лезть во внутренности приборов с паяльником. Но это по инструкции… Слив — крайне неприятная и длительная процедура. Испытатели ее ненавидят и любыми путями стараются избежать. Вот и сейчас ведущий по машине предложил в целях экономии времени отступить от правил. Иначе пуск придется ждать неделями. Главный конструктор взял ответственность на себя, разрешил электрикам начать работу. Маршал не возражал. Он молча сидел на табурете под заправленной машиной и наблюдал, как суетятся на многометровой высоте башни обслуживания фигурки механиков.

Время поджимало. Вторая непредвиденная напасть: после заполнения компонентами топлива и окислителя турбонасосный агрегат мог выдержать не более суток. Дальше его полагалось менять. Кислота безжалостно не только разъедала прокладки, но и растворяла металл. По правилам клапаны открываются перед самым стартом, качать кислоту по артериям трубопроводов предстоит несколько десятков минут. А тут необходимо выдержать многие часы. Следовало торопиться. Спешка добавляла нервозности. Здесь уж до ошибки рукой подать.

Пока все обошлось. Схему перепаяли. Заменили главный программный токораспределитель. Люки закрывали уже глубокой ночью. На своем заседании, происходившем тут же под ракетой, государственная комиссия отложила пуск до следующего дня. Люди измотаны. Решили дать им отдохнуть, выспаться. С утра 24 октября начали с проверок, проведение которых допускается только на незаправленной ракете. Сейчас мерами безопасности пришлось пренебречь. Только отстыковали разъемы у пиропатронов, взрывавших мембраны, открывавшие путь компонентам в двигатель. Встретившись в камере сгорания, компоненты вспыхивают без посторонней помощи.

Снова обошлось. Цепи поджига двигателей проверили, раздались резкие хлопки, похожие на пистолетные выстрелы, — это сработали имитирующие запуск пиропатроны, подвешенные на кронштейнах башни обслуживания. Начальник стартовой позиции вздохнул с облегчением и разрешил вновь соединить разъемы.

Времени оставалось в обрез. По сложившимся за десятилетие испытаний традициям и действующим инструкциям проверки полагается производить строго последовательно, одна за другой, и с разрешения «дирижера» — начальника стартовой команды. Только убедившись, что все соответствует пункту инструкции, он может разрешить сделать следующий шаг. Инструкция — все равно что партитура концерта, лежащая перед дирижером. В ней отмечено, что можно сделать и что делать категорически воспрещается. Любая взятая фальшивая нота означает катастрофу. Каждый исполнитель внимательно следит за ведущим, без его разрешения не делается ни шагу. Тот же, как и дирижер, помахивающий палочкой, казалось, занимается ерундой: нудно читает пункт за пунктом: «Переключатель четыре поставить в положение шесть, — и после доклада, исключающего ошибку: — Переключатель четыре установлен в положение шесть, — двигается дальше: — Открыть вентиль двадцать два». И так пункт за пунктом, с раздражающей непосвященного нудностью.

А попробуйте обойтись без дирижера… Или на ходу переписать партитуру…

Но именно с таким предложением спешил к главному конструктору ведущий инженер. Время подстегивало. Поэтому, считал он, следует разрешить проводить проверки на различных системах одновременно, параллельно, а не последовательно, как указано в талмуде у начальника стартовой команды. Государственная комиссия дала «добро». Партитуру переписали на ходу, вернее выдрали из нее страницы и перемешали их. Дальше дирижировать приходилось по наитию. Люди облепили ракету, как муравьи. Под ними внизу на стульях сидели ожидавшие доклада о готовности к пуску члены государственной комиссии и их свита. Других дел у них пока не было.

Видимо, столь грубое нарушение правил не оставило равнодушным начальника полигона, но применить власть в отношении маршала он так и не решился. Не исключено, что Герчик предложил Неделину перейти в безопасное место, но, что ему ответил председатель комиссии, мы не знаем. Один из офицеров полигона впоследствии рассказывал, как Герчик совсем не по-генеральски попросил его: «Может быть, хоть ты меня будешь слушаться? Бери своих офицеров и немедленно эвакуируйся с площадки. Вам здесь больше делать нечего». Приказ выполнили. Эти люди остались живы.

А время уходило… И чем меньше оставался запас времени, тем большая суета нарастала на старте. Каждая служба думала только о своем, о «дирижере» почти не вспоминали, оркестр распался. Несчастье стало неотвратимым, но об этом еще не подозревали.

Официальные документы свидетельствуют, что объявили часовую готовность. По ней на поверхности земли у старта не должно было оставаться никого, ни начальников, ни исполнителей. Но существует система задержек, как бы остнавливающих время, растягивающих для проведения непредусмотренных регламентом работ секунды в часы. «Часовая задержка минутной готовности» — одна из любимых шуток испытателей. Только этим можно объяснить многолюдье на старте. И еще, конечно, полной потерей управления.

На ракете установлен уже упоминавшийся ранее программный токораспределитель. С момента нажатия кнопки «Старт» он в соответствии с заложенным в него заданием на полет последовательно выдает команды на включение тех или иных систем. В том числе и на включение двигателей, сначала первой ступени, а по истечении срока ее работы и отделения замыкаются новые контакты, начинает работать вторая ступень.

Пока программный токораспределитель не установится по окончании всех проверок в нуль, провода к пиропатронам, поджигающим двигатели, не присоединяют. Иначе катастрофа неминуема. За этим обязан следить «дирижер».