— Как такое могло прийти ему в голову? — повторял он.

Отец ответил отрицательно, но сама проблема исхода немцев сидела в его голове как ржавый гвоздь. Избавиться от нее отец мог, только найдя решение. Правильное или нет — покажет жизнь, но решение. Его характер не позволял самоустраниться. Он посчитал естественным взять инициативу и ответственность на себя.

Не оставил отец без внимания и рассказ Ульбрихта, как западные немцы, по своему складу люди расчетливые, умеющие считать деньги, не ленятся съездить за продуктами в ГДР, благо граница открыта, а там цены ниже. Сумма потерь от неожиданного и неконтролируемого экспорта набиралась весьма внушительная. Отца это сообщение особенно затронуло: значительная часть продуктов питания поставлялась в ГДР из Советского Союза. Стремительно нараставшие в те годы долги ГДР мы периодически просто прощали, списывали. А они исчислялись миллиардными суммами.

Ульбрихту, а за ним и отцу представлялось: если перекрыть отток людей и товаров, то положение быстро стабилизируется. В результате жизненный уровень населения ГДР превзойдет западногерманский. Надо только сделать первый шаг, остановить поток… Но как?

Немалые надежды отец возлагал на будущие переговоры с новым американским президентом. Если удастся договориться, мирный договор узаконит существование двух Германий, установит границы. Вопрос же объединения, отодвигаемый в неопределенное будущее, станет предметом переговоров суверенных ГДР и ФРГ.

17 февраля отец возобновил давление на Запад. В ФРГ ушла памятная записка, в который раз обосновывающая необходимость заключения мирного договора. Текст ее в расчете на будущие переговоры звучал весьма миролюбиво. В частности, там указывалось: в мире назревают перемены к лучшему. Явный намек на ожидаемый диалог с новым президентом США. Теперь все зависело от переговоров с Джоном Кеннеди, от того, хватит ли у партнеров мудрости, от того, что возобладает — разум или амбиции.

После поездки в ООН у отца произошел окончательный перелом в отношении к Кубе. Теперь в его глазах она была не просто одной из стран, примерившихся к социализму. Куба представлялась отцу Давидом, противостоящим могущественному Голиафу. Он считал интернациональным долгом нашей страны, своим личным долгом сделать все, чтобы не дать погибнуть кубинской революции. По мнению отца, события, разворачивающиеся вокруг Кубы, на многие годы определят развитие революционного процесса в мире. Отношение к Кубе стало особым, а внимание к происходящим событиям — пристальным. Нельзя скинуть со счетов и личное обаяние Фиделя Кастро. Отец ощущал в нем задор своей революционной молодости.

Однако Куба являлась далеко не единственной точкой, где две сверхдержавы, два мира пытались склонить освобождающиеся от колониальной зависимости страны предпочесть их ценности, присоединиться к Восточному или Западному блоку.

В те дни я не раз допытывался у отца: как мы можем помочь Кубе выстоять? Отец полагал, что оружием. О его поставках достигли договоренности еще во время визита Рауля Кастро. В остальном можно было только уповать на благосклонность судьбы и стойкость кубинского народа. Я его спросил: «Не заключить ли с Кубой договор о взаимной помощи, такой же, как с нашими соседями?» Отец считал подобную затею бесполезной и опасной. Высадятся американцы на Кубе, как кубинцам помочь? Начать третью мировую войну? Безумие. Да и неизвестно, как поведет себя Кастро в критический момент? Слишком многое скрывалось в тумане… Отец предпочитал не рисковать.

Поставки стрелкового оружия, танков, артиллерии решили ускорить. С авиацией же возникли трудности, у кубинцев недоставало летчиков. Посылать туда наших, как это делалось и в Корее, и в Египте, отец считал неоправданным. И здесь все наталкивалось на расстояние, изолированность острова. Потерпит Кастро поражение, нашим людям останется только сдаться в плен. Решили отправить на Кубу учебно-тренировочные МиГи, пусть сначала кубинцы научатся летать. А пока Фидель Кастро мог распорядиться всего несколькими устаревшими американскими истребителями, главным образом, времен Второй мировой войны.

Обстановка вокруг Кубы накалялась все сильнее, на улицах Гаваны прозвучали первые взрывы, появились первые жертвы. Американские войска стягивались к острову все ближе. 4 апреля кубинцы получили грозное предупреждение. В тот день пограничники в двух милях от берега задержали нарушителя, американское судно под названием «Вестерн Юнион», и попытались доставить его в ближайший порт. Не тут-то было. Самолеты и военные корабли США буквально навалились на катерок береговой охраны, не оставалось сомнений, что вот-вот прогремит роковой выстрел. Властям пришлось отпустить нарушителя.

Отец считал: вторжение — дело ближайших недель или даже дней. Шансов у Кубы — никаких, ее защитникам предстояла героическая гибель. Американцы набили руку на подобных операциях.

9 апреля появилось новое тревожное сообщение: в нью-йоркской гостинице «Рузвельт» собрались на пресс-конференцию кубинские эмигранты и без обиняков объявили о планах вторжения на остров. Действовать они собирались по гватемальскому варианту. Там избранный Президентом в 1951 году Гусман Арбенс (Guzman Arbenz) попытался провести земельную реформу, конфисковал банановые плантации у американской компании «Юнайтед Фрут». В 1954 году ЦРУ навербовало по всему свету гватемальцев — противников Арбенса, вооружило их, натренировало, доставило куда нужно, и президенту страны не осталось ничего другого, как спасаться бегством.

Куба Кубой, но той весной главным событием, ожидаемым с замиранием сердца, стал предстоящий полет человека в космос. Конечно, только для посвященных, остальным оставалось строить догадки. О фамилии космонавта в те дни не упоминали, ею никто не интересовался, летел просто человек, первый человек.

Я слышал рассказы о том, как Королев якобы показывал отцу фотографии претендентов на полет и он выбрал Гагарина. Это одна из баек, обычно с годами буйно разрастающихся вокруг знаменательных событий.