Отец попросил сообщить пилоту об этом немедленно по приземлении.

— Пусть порадуется, — произнес он знакомую мне фразу, выражавшую и его особое удовлетворение.

— На этом фантазия министра исчерпалась, — продолжал отец. — Майор, герой — их у нас так много, а здесь хотелось бы чего-то особенного.

Отец вспомнил, как встречали в пору его молодости челюскинцев, чкаловцев, и сейчас ему захотелось устроить нечто подобное: толпы людей на улицах, дождь листовок с неба, грандиозный митинг.

То, что отец ставил на одну доску челюскинцев и Гагарина, свидетельствовало о том, что как и четыре года назад, при запуске первого спутника, ни отец, ни все мы, его окружающие, не смогли представить реакции в мире на происшедшее. Действительность превзошла все ожидания. Но тогда, в день свершения, мы не догадывались, что присутствуем в первом дне новой эры.

Отец сказал, что он на следующий день вылетит в Москву, — он хотел сам встретить героя. Он считал, что космонавта должно встречать на Внуковском аэродроме все правительство как самого почетного иностранного гостя. По улицам открытую машину с Гагариным пусть сопровождают мотоциклисты.

По наметкам отца, в первой машине отводилось место только герою дня и его жене. Поднялась целая буря, окружающие наперебой советовали, требовали, чтобы отец занял место рядом с космонавтом. Отец отнекивался, немного играл, но потом позволил себя уговорить.

А затем: кульминация, митинг на Красной площади. На моей памяти подобного не случалось. КГБ еще со сталинских времен панически боялся скопления людей. Демонстрация — другое дело, там колонны идут по отведенным им коридорам, разделенным плотными цепями всевидящих профессионалов. От них не скроется ни малейшее подозрительное движение. А тут неорганизованная толпа!..

Но отец и слушать не хотел возражений. С митинга на Красной площади торжество перемещалось в Георгиевский зал Кремля на грандиозный прием в честь безымянных в те годы людей, воплотивших мечты фантастов в действительность.

Я несколько скептически воспринял энтузиазм отца, его намерение устроить всенародный праздник. Мне казалось, подобная затея не встретит отклика в сердцах людей. О своих сомнениях я не стал говорить вслух. Больше меня волновало здоровье отца. Он так устал за прошедшие месяцы, вырвался отдохнуть на какие-то две недели, а спустя три-четыре дня собирается вернуться. Я стал его отговаривать. Какое там, он слышать ничего не хотел. Отец просто рвался в Москву. Поняв всю тщетность своих усилий, я отступил.

Встречу Гагарина можно сравнить лишь с всенародным ликованием в День Победы 9 Мая 1945 года.

Казенный энтузиазм вычерченных строгим шрифтом лозунгов и транспарантов заменили выписанные от руки на чем попало сердечные приветствия. Залитые солнцем улицы переполнялись ликующими москвичами. Да что улицы! Балконы, крыши, окна, деревья — везде, откуда можно разглядеть героя, — люди, люди, люди.

Появление в небе самолета с Гагариным вызвало такой взрыв энтузиазма, как будто он прилетел на спутнике. Сопровождаемый четверкой истребителей Ил-18 сделал круг над Москвой. Заход на посадку, короткая пробежка, и настала торжественная минута. Из самолета, остановившегося напротив изготовленной за ночь невысокий трибуны, вышел майор Юрий Гагарин и четким строевым шагом направился к поджидавшей его толпе. Его встречали: Президиум ЦК и правительство во главе с отцом, жена и родители, министры, маршалы, послы, размахивавшие флажками москвичи.

Гагарин наизусть выучил слова заранее написанного для него рапорта, успел потренироваться в торжественном подходе и теперь четко чеканил шаг по длинной красной ковровой дорожке, ведущей от трапа самолета к бессмертию. Дорожка оказалась длинноватой, невысокий майор все шел и никак не мог дойти до конца. На середине пути случилось досадное происшествие: отстегнулась резинка, поддерживающая на ноге форменные высокие офицерские носки. Носок спустился, резинка выскользнула из брюк, торжествующе взлетала вверх при каждом шаге, а затем пребольно шлепала по ноге. Космонавт, не обращая на нее никакого внимания, продолжал торжественный марш. [69]

В конце пути — две ступеньки, ведущие на трибуну, и Гагарин после рапорта попадает в объятия отца.

Королев торопился не зря. Он опередил американцев всего на три недели. Но они стоили вечности. Состоявшийся 5 мая полет американского астронавта Аллана Шепарда, поднявшегося на высоту 115 миль и пролетевшего 300 миль по прямой, не поразил никого.

Отец с ехидцей поздравил Джона Кеннеди с успехом американской технологии. Возможно, именно тогда молодой президент окончательно решил взять реванш, задумал высадить человека на Луну.

Рано утром 17 апреля в день рождения отца, ему исполнилось шестьдесят шесть лет, началась высадка десанта в заливе Кочинос. Вот такой он получил подарок от нового президента США.

Сообщалось, что в операции участвуют исключительно кубинские эмигранты. Курсирующий поблизости флот США получил приказание не вмешиваться. Отец не поверил, считал, что выпущена дипломатическая дымовая завеса, американские войска уже дерутся на острове.

Настроение у него упало, никаких иллюзий он не питал, считал, что Кастро против американцев не устоять. В одном отец не сомневался: окончательная победа, не сейчас, так через годы, все равно за народами, борющимися против колонизаторов за справедливость и свободу. Отец сокрушался, что не успели поставить кубинцам достаточно оружия, главное — самолетов. Они оказались практически беззащитны с воздуха. Как мы в 1941 году…