Под обсуждение запланировали несколько дней. В Москве отец никак не мог выкроить время: отвлекали повседневные дела, приемы, встречи — все без исключения «чрезвычайной» важности. Вот он и решил собрать всех во время отпуска.

Заседание отец решил провести в спортивном зале; на шведские стенки, считал он, удобно развесить плакаты, а рассядутся все за легкие дачные столики.

Генеральных и главных конструкторов сопровождали по два представителя от каждой «фирмы». Челомей решил взять с собой меня. Из дома мы каждый вечер связывались по телефону с отцом, и я при первой возможности сообщил ему, что собираюсь в гости. Отец не возражал, даже обрадовался, видно, один он там заскучал. Отец пошутил, что напишет заявление Челомею с просьбой разрешить мне задержаться потом еще на пару дней.

Прилетели мы накануне назначенного дня.

Следующее утро началось по-деловому. Первым в тщательно охраняемом физкультурном зале появился секретарь Совета обороны генерал-лейтенант Семен Павлович Иванов. Он придирчиво огляделся. Неодобрительно покачивая головой, потрогал хлипкие столы и плетеные стулья. Затем занялся проблемой записи выступлений на магнитофон. Генерал привез с собой миниатюрный магнитофончик, обеспечивающий многочасовую запись на специальную проволоку — последнее достижение разведчиков из Генерального штаба. Ему помогал приехавший с ним полковник, подавал голос то с одного, то с другого места. Задача оказалась непосильной, здесь слишком громко, там еле слышное бормотание совершенно терялось в помехах. Наконец генерал сдался и приказал полковнику неотлучно находиться подле него, записывать выступления в специальную секретную тетрадь, прошитую суровыми нитками.

Тем временем стали собираться участники заседания. Одна за другой подкатывали к даче черные «Чайки» и «Волги». Их собрали для высоких гостей со всего побережья.

Тут и плотный Малиновский, приехавший в одной машине с возвышающимся каланчой главнокомандующим войсками Варшавского договора Гречко, и сурово-собранный главком противовоздушной обороны Бирюзов рядом с расплывшимся в улыбке начальником Генерального штаба Захаровым, еще два главкома: переливающийся как ртуть, сухонький Москаленко и черным шариком упакованный в форменный флотский мундир Горшков. Они оба докладчики: Горшков — сегодня, Москаленко — завтра.

За ними следуют маршалы, сопровождаемые толпящимися поодаль генералами. В глаза ударяют бриллиантовые лучики от звезд, висящих под горлом, зал золотится погонами, расшитыми звездами и звездочками различных фасонов, пестрит многоэтажными орденскими колодками.

Заходят запечатанные в строгие темные костюмы министры и конструкторы, сопровождающие лица, нагруженные объемистыми «трубами» плакатов.

Все ждут отца. Он появляется около десяти, за несколько минут до назначенного срока. За ним проходят в дверь Козлов, Косыгин, Микоян, Устинов и еще кто-то. Всех не упомнишь. Отец в отличие от москвичей одет не по протоколу, в костюмные серые брюки и спортивную зеленую курточку, тем самым как бы подчеркивая, что он здесь на отдыхе.

Рассаживаемся. Двери плотно прикрываются. К большой карте с нанесенной на нее стратегической схемой действий военно-морского флота в случае ядерного конфликта подходит адмирал флота Горшков.

За последние годы подводные лодки превратились в главную ударную силу флота. Они группируются у побережья США как на востоке, так и на западе. Их предназначение — нанести удар баллистическими ракетами по городам противника.

У выходов из американских портов лодки, вооруженные крылатыми ракетами, поджидают авианосцы. Они караулят не только у побережья, но и в открытом океане, способные поразить врага на расстоянии в сотни километров.

Основная задача наших моряков — не допустить американцев к своим берегам. Если же им все-таки удастся прорваться, то береговая оборона способна потопить любой корабль на огромных расстояниях, тут и самолеты, вооруженные ракетами, и ракетные катера, и, наконец, крылатые ракеты, рассыпанные вдоль побережья.

Отец доволен. Время не потеряно даром. Флот стал качественно другим, легче, подвижнее, а главное, сильнее и дешевле. На последнее отец напирает с особой настойчивостью.

Он снова вспоминает о своем споре с Кузнецовым. Следует долгий рассказ, описывающий все перипетии его борьбы с крейсерами и авианосцами. Горшков только успевает поддакивать.

Наконец отец замолк. Следующее слово — Макееву. Он рассказал, как с подводных лодок поражаются баллистическими ракетами наземные цели.

В те годы нашему подводному флоту, вооруженному баллистическими ракетами, не отводилась в стратегических планах столь значительная роль, как в американской доктрине подводным лодкам с «Поларисами» на борту. По одежке протягивают ножки. У нас не существовало ракет, сравнимых с «Поларисами». Дальность полета была почти вполовину меньше. В отличие от американских, в наших лодках размещалось не шестнадцать, а только две или три ракеты. Вышедшие из Р-11 морские ракеты все еще продолжали заправляться кислотой. А что такое кислота в замкнутом герметичном объеме дежурящей в глубине океана подводной лодки, я не берусь описать.

После Макеева докладывал Челомей. Он рассказал о разрабатываемых им крылатых ракетах. Его конструкторское бюро вырвалось вперед. Подобное оружие в военно-морском флоте США и других стран появится еще не скоро.

Только крылатых ракет, запускаемых с подводных лодок, выстроилась целая шеренга. Одни, стартуя в просторах океана, незаметно, на предельно малой высоте, едва не задевая верхушки волн, подбирались к портам и военно-морским базам, чтобы там в, казалось бы, неприступной крепости поразить противника. Другие предполагалось использовать в открытом море против авианосных соединений. Информацию об их местонахождении подводники получат с нового разрабатываемого в коллективе Челомея спутника УС, оснащенного сверхмощным радаром. Правда, точность целеуказания пока оставляет желать лучшего, но это поправимо. Имея лишь приблизительное представление о противнике, его местонахождении и составе, ракеты, собранные в залп, сами выбирали цель пожирнее и наваливались на нее всей стаей.