Андропов, проведший все эти дни в городе, Суслов и Микоян, ночевавшие в наших войск на военном аэродроме, и не бывавшие там наши руководители оказались травмированными Венгрией.

Я отчетливо помню резкие интонации возражений отцу, когда он высказывался о целесообразности дальнейшей, пусть очень робкой либерализации нашего общества. Наперебой начались увещевания: «Как можно, Никита Сергеевич? Вспомните, в Венгрии тоже все начиналось с "Кружка Петефи", а кончилось чем? Кровопролитием».

Эти аргументы на отца действовали. Он отступался. И при подготовке пресловутых проработок интеллигенции в начале 60-х годов тоже маячило пугало «Кружка Петефи» и ожидаемых трагических последствий. А отсюда естественное требование: удавить крамолу в колыбели. Давили не без успеха, но и без пользы.

Несколько слов об отношении отца к судьбе Имре Надя, искавшего спасения в югославском посольстве, казавшемся ему надежным и единственно приемлемым для него, коммуниста, убежищем. Надь не счел возможным, как кардинал Миндсенти, обратиться за помощью к американцам.

Югославы спасли бывшего премьера, но этот шаг до крайности натянул отношения отца с Тито. Отец считал себя обманутым, преданным, а Тито — ведущим двойную игру. «Ведь он поддержал вмешательство, и не просто поддержал, а подталкивал нас», — негодовал отец. Масла в огонь подлило выступление Карделя с осторожным осуждением наших действий. С тех пор отец относился к нему с плохо скрываемым недоверием и неприязнью.

Пребывание Имре Надя в посольстве тяготило Тито. В его планы не входил разрыв только что наладившихся отношений с Москвой. Поэтому он с облегчением воспринял заверения Яноша Кадара: в случае выхода Имре Надя из здания посольства венгерские власти не арестуют его. Именно не арестуют, а не гарантируют безопасность и неприкосновенность. Советская сторона никаких обязательств на себя не брала, а югославы подобных условий не ставили, хотя знали, что в городе распоряжается советский комендант. Отец, не колеблясь, санкционировал арест Имре Надя. Теперь обманутым оказался Тито.

— На свободе в Будапеште Надь Имре представляет слишком серьезную помеху для деятельности Кадара, — пояснил мне отец свою позицию в ответ на очередной вопрос. — Неизбежно вокруг него начнут собираться недовольные, а у нынешнего руководства и без него забот хватает. Пусть поживет в Румынии, пока положение стабилизируется, правительство укрепится, наберет силы. Живет же у нас Ракоши.

О возможности суда, а тем более физического уничтожения Надя речи не заходило.

— Пройдет время, там видно будет, — неопределенно высказался отец.

Прошло время, положение в Венгрии стабилизировалось. По-разному сложились судьбы вышедших на улицы людей. Одних судили, других простили, кого-то застрелили на улицах под горячую руку. Многие бежали за границу, благо в первые дни выезд никто всерьез не контролировал. Кардинал Миндсенти продолжал укрываться в посольстве США. Имре Надь ожидал своей участи, казалось, о нем на время забыли. Но только казалось. Без суда над бывшим главой правительства, вернее, его осуждения у новой власти не сходились концы с концами. Требовалось подтвердить законность захвата власти и хотя бы задним числом признать незаконность, преступность предшественников — правительства Имре Надя. Кадар обратился к Советскому Союзу, а через его посредство — к Румынии с просьбой выдать Имре Надя.

Отца обескуражила эта просьба. В своем первом телефонном разговоре со своим другом Яношем он попытался его отговорить, ведь венгры взяли на себя обязательство не арестовывать Имре Надя. Но Кадар стоял на своем.

Как политик, отец не мог недооценивать аргументов, приводимых венгерскими руководителями. Да и хорошие отношения с ними перевешивали неизбежную отрицательную реакцию Тито. Все равно отношения с ним натянулись донельзя.

Отец сдался: Имре Надь оказался в венгерской тюрьме. Его давнишний оппонент Матиас Ракоши продолжал жить в Советском Союзе. О возвращении на родину он уже не помышлял.

Вскоре после выдачи Имре Надя венграм, задолго до начала процесса над ним, 5 февраля 1958 года Президиум ЦК (присутствовали Хрущев, Ворошилов, Микоян, Аристов, Кириченко) постановил обратиться к Яношу Кадару с просьбой «проявить твердость и великодушие». [35]

Не подействовало. В июне 1958 года Имре Надя судили. Суд вынес неожиданно жесткий приговор — бывшего Председателя Совета министров решили казнить. После смерти Сталина, если не считать расстрела Берии, это был первый подобный приговор в политическом процессе.

Отец позвонил Кадару, выразил свое сомнение в целесообразности столь тяжелого приговора. Он считал: раз правительство полностью контролирует положение в Венгрии, то Имре Надь не представляет реальной опасности. В крайнем случае, его можно выслать из страны, например обратно в Румынию. Кадар настаивал. С предложением отца помиловать Имре Надя после приговора и выслать из страны он также не мог согласиться.

Отец с тяжелым сердцем опустил трубку. 17 апреля 1958 года Имре Надя расстреляли. Этот акт по справедливости навлек позор не только на голову Яноша Кадара, но и на голову отца.