– Вы и это знаете?
– упавшим голосом спросил я.

– Я знаю многое. Это моя обязанность - знать.

– Я с Домино, - сказал я без всяких колебаний.

– Ненавижу вас всех!
– На глазах Домино появились слезы.

– Это ваше право, - с неожиданной мягкостью в голосе ответил сэр Роберт.
– Поверьте мне, сударыня, я хочу вам добра. Так уж устроен наш мир, что выстоять в одиночку вы не сможете. Когда-то ваш народ пытался сам справиться со злом, и к чему это привело? Не отталкивайте руку помощи, которую я вам протягиваю.

– Домино, мне это тоже не нравится, - сказал я.
– Но у нас действительно невеликий выбор. И я буду рядом с тобой, клянусь.

– Мы переночуем в Вильче, а утром отправимся к роздольской границе, - сказал сэр Роберт.
– Письма у меня, и шевалье де Крамон ждет. Не стоит заставлять братство ждать.

– Нет, де Квинси. Даже не просите. Насчет магички вопрос решен, но этот мальчишка нам ни к чему.

– Милорд, он очень неплохо себя показал. У парня крепкие нервы. Из него получится толк, я уверен. Кроме того, он очень необычный. Что-то мне подсказывает, что он будет весьма полезен братству.

– Друг мой, вы не хуже меня знаете устав братства. Простолюдин не может стать фламеньером. Высокий Собор никогда не позволит внести его имя в списки.

– Разумеется, милорд, я знаю устав. Но я не прошу зачислить мальчика в регулярные хоргуви немедленно. Я возьму его к себе в эскадрон. Мне он по душе.

– Вот следствие того, что у вас нет своих детей, Роберт. Вы готовы по душевной доброте и из вашего безмерного благородства носиться с любым оборванцем.

– Вы упрекаете меня в том, что у меня нет детей?

– Простите, Роберт. Я, вероятно, неудачно выразился. Я хотел сказать, что вы уж слишком участливы к судьбе этого Эвальда - кажется, так его зовут?

– Еще раз повторяю, милорд - я уверен, что парень мне пригодится.

– Меня гораздо больше интересует его меч. Оружие великолепного качества. Где он его взял и кто кузнец, отковавший это чудо?

– Он этого не сказал, милорд. Лишь заметил, что получил меч в наследство.

– Мечом займется мастер по оружию, а затем я намерен передать его в наш арсенал.

– То есть, вы хотите забрать его у парня? Это было бы бесчестным поступком, милорд.

– Собираетесь учить меня правилам чести, Роберт?

– Вы сами понимаете, что лишить Эвальда оружия было бы неправильно.

– Хорошо. Вы умеете убеждать. Я поговорю с вашим приятелем.

– Он здесь, в рыцарском зале. Пригласить его?

– Да. И если он мне не понравится, Роберт, даже огромное уважение к вам не спасет его задницу от пинка, который вытолкнет его за ворота цитадели. Зовите!

Статуя стояла прямо в центре огромного зала, увешанного знаменами и геральдическими щитами и освещенного факелами в поставцах. И эта статуя была великолепна.

Девушка в полном рыцарском вооружении, сидящая на коне, в левой руке сжимала штандарт с фламеньерским крестом, а правой указывала куда-то вперед, в пространство перед собой. Лицо ее было совсем как живое: пухлые губы полуоткрыты, глаза широко распахнуты, будто говорила она: "Там, впереди, слава или смерть!". Скульптор мастерски и с огромной любовью сработал каждую черточку ее лица, каждый элемент доспехов. И мне почему-то казалось, что лицо бронзовой Воительницы очень похоже на лицо моей Домино. Или это любовь, и теперь всякая девушка будет напоминать мне о Домино?

– Эвальд!

Сэр Роберт стоял в дверях анфилады, ведущих к кабинету комтура Паи-Ларрана.

– Шевалье де Крамон ждет тебя, - сказал он, приглашая жестом следовать за ним.
– Слушай его внимательно, не перебивай и не возражай. Крамон хороший человек, но уж если примет решение, переубедить его невозможно. Поэтому постарайся произвести на него наилучшее впечатление.

В кабинете было светло и пахло чем-то душистым, вроде как ладаном. Человек в черно-оранжевом, "осином" сюрко, стоявший у огромного письменного стола, накрытого развернутой картой, был точной копией певца Александра Розенбаума. Бритая голова, пышные седеющие усы, нос с горбинкой, черты лица один в один. Только очков на нем не было. В руках он держал четки из крупных янтарных бусин.