— Мы коломенские, — представился Николаю невысокий крепыш с усиками. — Будешь в Коломне — спрашивай Фому.

— Я как глава местной администрации, — протолкался к Николаю чернявый сосед, — всегда рад оказать содействие. Заходите…

Николай едва успевал чокаться, стараясь не упустить из виду Карася. Тот стоял в стороне с двумя братками попроще.

— Анжела ждет в третьем номере, — вывернулась из толчеи Диана. — Будет свободное время — заезжайте просто так. Поговорим…

— Конечно, — приобнял ее за талию Николай, — но с такой женщиной, как вы, говорить грешно. Охотиться надо!

Она улыбнулась.

— Пушкина ты хорошо ввернул, — подошел к Николаю Карась.

— Пушкин наше все, — согласился Николай. — Слушай, Карась, я чего-то не пойму… Вроде, ты здесь за старшего. Как у вас чины раздаются?

— Каждый из них, — пренебрежительно ткнул большим пальцем за спину Карась, — и половины моего не просидел. А по закону командует на сходке авторитет вроде меня. Усёк?

— Так точно! — попытался щелкнуть каблуками Николай — и едва устоял на ногах.

— Карась, — взял его собеседника под руку рыжий тип с тройным подбородком, — народ говорит — в церкву надо ехать. Прямо сейчас.

— До утра не можете потерпеть? — хмыкнул Карась.

— А чего откладывать? — вклинился между ними Фома коломенский. — Гулять так гулять! Поэта с собой возьмем…

— Поехали, — вдруг согласился Карась. — До утра все перепьются. Другого случая может не быть.

«А как же Анжела? — подумал Николай. — Зря, выходит, боялся, что ничего с дочкой не выйдет? А ведь и не вышло бы. Для таких подвигов надо быть, во-первых, молодым, а во-вторых, без мозгов».

Братва усаживалась в солидные машины — «мерседесы», «БМВ», «ауди», охранники запрыгивали в «джипы».

— Я бы уже и отдохнул, — сказал Николай, залезая в «сааб» Карася. — Наездился.

— В тюряге отосплюсь, — зевнул Карась.

— Когда назад собираешься? — покосился на него Николай.

— Через недельку отбуду. Там я хозяин…

Он откинулся на спинку сиденья и засопел.

Николай только сейчас ощутил страшную усталость. Всего-то делов — зашел в бар сто грамм выпить. А теперь, случись что, никто костей не найдет. В какую они церковь едут? И зачем ворам церковь? Правда, церковники сейчас всем нужны…

Незаметно для себя он задремал.

Проснулся от толчка. Машина стояла. «Где я?» — тупо уставился он в темное окно.

— Щас попа приведут, — послышался голос Карася.

— Откуда приведут? — не понял Николай.

— Из дому, откуда ж еще. Скинемся, кто сколько может, и по хатам. Тебя кто ждет-то?

— Никто, — сказал Николай — и тут же пожалел об этом. — В Москве ждут…

— А меня на зоне. Тебя бы вот посадили — ты как бы шел?

— Ногами.

— Это правильно! — хлопнул его по спине Карась. — Но ты бы шел в наручниках, в крайнем случае руки за спину. Да еще ногой под зад получил бы, чтоб шел ровнее. А меня ведут — охрана три метра сзади, ближе не могут.

— В наручниках?

— А ежели молодой по неопытности до меня дотронется, — будто бы не расслышал Карась, — то лучше ему отсюда канать. На самолете. И все одно достанем.

— Номер хороший дают?

— Камеру? Как обычно — душ, телевизор с холодильником, летом кондиционер. Соседа по желанию.

— Понял, — от откровенности Карася Николаю стало не по себе. — Ты что, в соседи к себе приглашаешь?

— Ты на рожон не лезь, — серьезно сказал Карась. — Гуляй, стишки пиши, баб щупай. А от наших держись подальше. Западло народ.

Он открыл дверь и вышел. Николай подался за ним. Во внутреннем кармане пиджака булькнула бутылка «виски», которую сунула в окно машины Диана. Знал бы адресок — заглянул на досуге. Это тебе не Анжела-раздвинь ноги…

Небо на востоке посветлело, и Николай наконец разглядел церковь, облюбованную братвой. В полумраке от нее веяло холодом. Ни огонька вокруг, ни живой души, одни бандиты, не торопящиеся вылезать из машин.

«Вот так во всей России сейчас, — подумал Николай. — Кто живой, тот спит. Бдят только власти с бандитами. Да еще приблуда рядом шатается. Нальют ему стакан — он и рад».

Николай достал бутылку и глотнул из горлышка.

— Тост говорить надо? — спросил он Карася.

— Не надо, — отмахнулся тот. — Вон попа ведут. Пошли.

Из сумрака выплыли несколько фигур. По сравнению с быками поп выглядел тщедушным. Но рядом с этими и Николай не Илья-Муромец.

Подошли остальные подельники — клинские, ряжские, суздальские. Вон и коломенский Фома с рыжим. А вот чернявого администратора не было. Правильно, что ему светиться на людях? Настоящие дела делаются в тайне.