– Эй! – позвал Леник, – Здесь есть кто?

С кровати поднялась крупная женщина в полурасстегнутой грубой мужской сорочке, медленно подошла к нему, и Леник узнал повзрослевшую и даже как-то постаревшую выпускницу лиготехникума Зинаиду, которая тогда во время его первого посещения Ошаловской станции бодро говорила с трибуны о завоевании Космоса.

– А, ты тоже пришел… послушать. Их… – проговорила Зинаида низким голосом.

– Что, кто-то еще приходил? – спросил Анрилогов, веря и не веря в старую байку.

– Приходил. Нифонтов.

Леник смотрел, как Зинаида прошла с старому холодильнику в углу, достала оттуда бутылку, хлебнула из нее и повернулась в сторону батареи.

– Ну? – она протянула руку к Анпилогову.

Он сделал несколько шагов и сел рядом с батареей на грязноватый пол.

И потом в батарее забулькало.

Этот свой проход он будут вспоминать, как один из снов. Леник иной раз видел сны.

В батарее свистело и булькало, Зинаида снова села на кровать и раскачивалась в такт этим звукам.

Анпилогов ковырнул пальцем нарост краски на батарее и вдруг понял, что появился голос, но, пожалуй, и не Зинаидин вовсе голос, а словно исходило ото всюду тихое нытье, приправленное непонятно знакомым гулом: «Слабость… без деятельности… нефункциональная сырость всюду. Пропажа вектора сулит забвение, нет никакого смысла в затекании, в отсутствии забот, в поддержании удобств. Не возвести крышу – оставить один на один с небом. Но атмосфера давит и крошит. Потеряли вектор, застыли, обустроились…»

А потом, престав раскачиваться, Зинаида совершенно ясно произнесла:

– У тебя – есть? Есть? Храни, пригодится!

Анпилогов замер. Вместо того, чтобы спрашивать Зинаиду, что она вообще здесь делает и что такое сейчас произнесла, Леник подтянул колени, оперся руками о пол и поднялся. А когда поднимался, ткнулся носом в батарею и заметил, что стык в самом низу у пола слегка подтекает, и на полу образовалась малая, желтая, пряно пахнущая лужица.

Он спросил только одно:

– С Нифонтовым-то как?

– А никак. Не поговорили, – со вздорным напором отчеканила Зинаида.

– А ведь со мной-то… – начал было Леник.

«У тебя – есть? Есть? Храни, пригодится!» – выстукивало в анпилоговском мозгу.

Как это произошло – каждый рассказывал потом по-своему.

Я проговорил в себя сразу: «Этого и следовало ожидать», как потом по совсем иным поводам все повторял: «Накроется медным тазом».

Начало, то есть самые первые признаки этого начала, я приметил во время поездок в Ошалово-2. Такой размах – и гигантский основной корпус с телеметрическими постами, с модельным залом и лабораториями, демонстрационные постройки – с планетарием, с показательными тренажерами, со зверинцами – и бутер-итер, чего там только ни понаделали! И еще ведь были заложены несколько строений – а бюджет, а этажность! Я уж не говорю о подземной части сооружений… Честно говоря, я не больно-то интересовался Ошаловским вопросом, да все было и под каким-то особым грифом – но определенно видел – Нифонтов кинул на этот объект все свои оставшиеся силы. Напоследок. Видимо, Зинаида, начальник службы телеметрии станции слежения Ошалова-2 – была права: Нифонтов верил, что лигокристаллы и на славу и на беду – подкинули невесть какие пришельцы и всеми силами пытался с ними связаться, найти хоть какой-то общий язык и, соответственно, поиметь «всеобщее знание и неодолимую власть»…

Но опять же, как и намекала та же Зина, «они», если «они» все же были – а в дальнейшем я получил немало доказательств, что все же были, но искал-то Нифонтов совсем не там! – с одним из руководителей нашего Государства в контакт не вошли. А ведь Зинаида всегда была у них на связи, и астросферное или космическое назначение Ошаловской станции – это вовсе побоку. Думаю – что же я такое несу-то? – «они» просто поняли, что станция создавалась ради поиска хоть какой-то связи, и, послав подальше всех государственных чиновников, нашли себе способ связи – фанатичную Зинаиду.

И вот в чем я сам себе боюсь признаться – они ведь, вроде, и со мной поговорили. Вернее, повещали, или засадили мне в башку, или… как бы это сказать – имплантировали в сознание – свое послание. А потом я сам перевел в слова: «У тебя есть ценность, клад. Сбереги, пригодится».

Были ли еще люди, с которыми они поговорили? Видимо, да. И в свое время, много много раньше, те же Нифонтов с Петруничевым – иначе откуда бы взялись записи в пожелтевшем блокноте? А уж те, что без ноздрей… Не знаю я и знать не хочу.

А по мере того, как темпы добычи породы типа «Л» замедлялись, строительство Ошалова-2 начинало сворачиваться, деятельность станции становилась все менее заметной, мои командировки откладывались, а потом и вовсе все отменили «из-за отсутствия финансирования». В последний раз я был в «Ошалово-2» после инцидента на орбите. Руководство станции (всех, кроме Зины), перевели на новое место работы, а инцидент замяли, «дабы не портить отношения с заэкранными».

Но потом хватило одной фразы академика Пеструхи, которую он передал «за экран» через неизвестного посредника: