Спать мы легли поздно — жалко было оставлять это звездное небо и черное озеро, до краев наполненное золотыми звездами. И дежурного на этот раз не оставили — чувствовали себя в безопасности.

А утром мы обнаружили, что Насти Ветровой нет. Ни в палатке, ни у костра, ни на берегу озера, ни в лесу, — нигде. Мы искали ее, звали, пока наконец не поняли, что это совершенно бессмысленно, «бесполезняк», как выразилась бы сама Настя. «Что же это за беда такая! Сначала Алексия, потом Александр Федорович, теперь вот Настя, — почему всем приспичило исчезать! — горевал я. — Настя исчезла, когда мы, расслабленные и счастливые, почти уехали домой! Особенно обидно! Хотя почему особенно? Наверное, хуже было бы потерять ее в самом начале, когда впереди сплошная неопределенность… Не знаю. Но как же это тяжело!»

— Мишель, вы связались с Петровичем? — спросил я, чтобы хоть что-то сказать — молчание было слишком тяжелым.

— Конечно, давно уже. Они ничего не знают. Петрович, правда, думает, что Полька что-то чувствовала вчера, когда предлагала нам ночевать на турбазе. Я-то думал, что малышка просто скучает и хочет, чтобы мы поскорее уехали домой… Чтобы я еще раз когда-нибудь в жизни ослушался свою внучку! Да ни за что на свете! — Мессинг стукнул кулаком по колену.

— А каких-нибудь подсказок дети не дали? Куда Настя могла исчезнуть? Где нам ее искать?

— Погодите-ка, Рушель. Кажется, я понимаю, что делать. Я пошел строить ипсилон, вы не волнуйтесь, я скоро.

Пока Мишель работал, а Алексия строчила письмо Петровичу, я весь измаялся — как тяжело было бездельничать, когда нервы натянуты до предела! Врагу не пожелаешь!

— Готово!

Мессинг явно повеселел, Алексия же захлопнула ноутбук и внимательно, как-то по-особенному посмотрела на отца. Она очень волновалась за Настю, и ее драгоценный папа сейчас воплощал в себе надежду на спасение.

— Из того, что нам известно на данный момент, получаются две дроби, сопряжение которых дает третью дробь, в знаменателе которой и содержится ответ на вопрос, где нам искать нашу Настю. Итак, в числителе первой дроби чудь, в знаменателе — Хранительница Серафима. В числителе же второй дроби — Александр Федорович Белоусов, в знаменателе — способ настроить судьбу будущего ребенка, о котором чудь Чугул рассказала Насте. Сопрягаем две дроби и получаем третью дробь, в числителе которой — алтайцы, а в знаменателе — свадьба. Это я коротко. Объяснения нужны?

Не знаю, как Алексии, а мне объяснения показались крайне необходимыми, потому что я, как всегда, ничего не понял. И Мишель объяснил:

— Чудь, потомком которой является наша знакомая Чугул, — народ, который, как мы знаем, владеет тайнами земли, то есть материнства, плодородия, жизни и наконец смерти. Чудь жила в достойном уважения симбиозе с курумчинскими кузнецами, поэтому я позволил себе объединить этот народ в одну дробь с нашей Хранительницей Серафимой, которая хранит тайны курумчинских кузнецов, в том числе и те, что открыла им чудь. Разумеется, Хранительница Серафима теперь в моем сознании неразрывно связана с Александром Федоровичем Белоусовым, так родилась вторая дробь. Сопряжение этих дробей и привело к третьей дроби, которая отвечает на наш вопрос, где искать Настю. Настю похитили алтайцы, вернее, какой-то один алтаец, чтобы взять ее в жены.

«Ничего себе! Все-таки мой друг Мишель — гений! Пусть я не совсем понял его логику, это и не важно, а важно то, что он абсолютно прав», — я и сам замечал в Тюне, как алтайские мужчины и юноши смотрели на беленькую нежную Настю. Великолепная красота Алексии их привлекала много меньше — здесь явно ценили блондинок. А похищение невесты — необходимая составляющая свадебного обряда алтайцев.

— Пап'a, ты гений! — Алексия повисла на шее Мессинга. — А где именно, в каком поселке мы будем искать Настю?

— Ну это, доченька, совсем просто: мы прямо сейчас собираемся и идем в Айн.

— Почему именно в Айн, Мишель?

— Похититель Насти думает, что мы отправимся в Тюн, так как там мы уже были и должны решить, что именно там Настя кому-то приглянулась.

— А разве это не так?

— Так. Но в Тюн ее похититель не повезет. Зато Айн ближе всего к месту нашего сегодняшнего ночлега. Я уверен, что отправляться надо туда.

Мы спешно покидали наши нехитрые пожитки в рюкзаки и через пятнадцать минут уже бодро шагали по направлению к Айну.

Айн действительно оказался много ближе к месту нашего ночлега, чем Тюн, но меня это не взбодрило.

«Ну придем мы туда, — думал я мрачно. — И что мы здесь будем делать? Понятно, что искать Настю, но как? Просто ходить по аланчикам и опрашивать народ — способ крайне непродуктивный: так они нам и рассказали, как же, дождемся мы от них такой потрясающей душевной щедрости!»