Том 1. Стихотворения
вернуться

Бунин Иван Алексеевич
Шрифт:

<1903–1906>

Стихотворения 1906–1911

За гробом *

Я не тушил священного огня.

Книга Мертвых
В подземный мир введет на суд Отца Сын, Ястреб-Гор. Шакал-Анубис будет Класть на весы и взвешивать сердца: Бог Озирис, бог мертвых, строго судит. Я погребен, как раб, в песке пустынь. Пройдут века — и Сириус, над Нилом Теперь огнем горящий, станет синь, Да светит он спокойнее могилам. И мир забудет, темного, меня. И на весах потянет солнце мало. Но я страдал. Я не тушил огня. И я взгляну без страха в лик Шакала.

1906

Магомет в изгнании *

Духи над пустыней пролетали В сумерки, над каменистым логом. Скорбные слова его звучали Как источник, позабытый богом. На песке, босой, с раскрытой грудью, Он сидел и говорил, тоскуя: «Предан я пустыне и безлюдью, Отрешен от всех, кого люблю я!» И сказали Духи: «Недостойно Быть пророку слабым и усталым». И пророк печально и спокойно Отвечал: «Я жаловался скалам».

1906

«Огромный, красный, старый пароход…» *

Огромный, красный, старый пароход У мола стал, вернувшись из Сиднея. Белеет мол, и, радостно синея, Безоблачный сияет небосвод. В тиши, в тепле, на солнце, в изумрудной Сквозной воде, склонясь на левый борт, Гигант уснул. И спит пахучий порт, Спят грузчики. Белеет мол безлюдный. В воде прозрачной виден узкий киль, Весь в ракушках. Их слой зелено-ржавый Нарос давно… У Суматры, у Явы, В Великом океане… в зной и штиль. Мальчишка-негр в турецкой грязной феске Висит в бадье, по борту, красит бак — И от воды на свежий красный лак Зеркальные восходят арабески. И лак блестит под черною рукой, Слепит глаза… И мальчик-обезьяна Сквозь сон поет… Простой напев Судана Звучит в тиши всем чуждою тоской.

VIII.06

«Люблю цветные стекла окон…» *

Люблю цветные стекла окон И сумрак от столетних лип, Звенящей люстры серый кокон И половиц прогнивших скрип. Люблю неясный винный запах Из шифоньерок и от книг В стеклянных невысоких шкапах, Где рядом Сю и Патерик. Люблю их синие странички, Их четкий шрифт, простой набор, И серебро икон в божничке, И в горке матовый фарфор, И вас, и вас, дагерротипы, Черты давно поблекших лиц, И сумрак от столетней липы, И скрип прогнивших половиц.

1906

«И скрип и визг над бухтой, наводненной…» *

И скрип и визг над бухтой, наводненной Буграми влаги пенисто-зеленой: Как в забытьи, шатаются над ней Кресты нагих запутанных снастей, А чайки с криком падают меж ними, Сверкая в реях крыльями тугими, Иль белою яичной скорлупой Скользят в волне зелено-голубой. Еще бегут поспешно и высоко Лохмотья туч, но ветер от востока Уж дал горам лиловые цвета, Чеканит грани снежного хребта На синем небе, свежем и блестящем, И сыплет в море золотом кипящим.

1906

«Луна еще прозрачна и бледна…» *

Луна еще прозрачна и бледна, Чуть розовеет пепел небосклона, И золотится берег. Уж видна Тень кипариса у балкона. Пойдем к обрывам. Млеющей волной Вода переливается. И вскоре Из края в край под золотой луной Затеплится и засияет море. Ночь будет ясная, веселая. Вдали, На рейде, две турецких бригантины. Вот поднимают парус. Вот зажгли Сигналы — изумруды и рубины. Но ветра нет. И будут до зари Они дремать и медленно качаться, И будут в лунном свете фонари Глазами утомленными казаться.

1906

«Проснусь, проснусь — за окнами в саду…» *

Проснусь, проснусь — за окнами в саду Все тот же снег, все тот же блеск полярный. А в зале сумрак. Слушаю и жду: И вот опять — таинственный, коварный, Чуть слышный треск… Конечно, пол иль мышь. Но как насторожишься, как следишь За кем-то, притаившимся у двери В повисшей без движения портьере! Но он молчит, он замер. Тюль гардин Сквозит в голубоватом лунном блеске Да чуть мерцают — искорками льдин — Под люстрою стеклянные подвески.

1906

«Ограда, крест, зеленая могила…» *

Ограда, крест, зеленая могила, Роса, простор и тишина полей… — Благоухай, звенящее кадило, Дыханием рубиновых углей! Сегодня год. Последние напевы, Последний вздох, последний фимиам… — Цветите, зрейте, новые посевы, Для новых жатв! Придет черед и вам.