Начальник разговаривал по полевому телефону. Старая деревянная коробка телефона стояла рядом с графином, наполненным рыжим чаем. Лицо у начальника было самое обыкновенное, ничем не примечательное, изо рта вылетали клубочки пара. Голос негромкий, с хрипотцой. («Батманов был совсем не такой», — подумала Юля, вспоминая роман «Далеко от Москвы».)

— Возьмите и сделайте подсыпочку… Подождите, — обернулся он к работнице, — видите, разговариваю… Пусть растаскивают по трассе трубы. Своими, своими людьми обходитесь. И так не загружены. Утром был у тебя, видел. Кирпич, доски — все разбросано. Известь рассыпана, машины по извести ходят. Что-то ты слишком добрый, Прохор Семеныч.

Требует от кого-то, чтобы тот был злым. И сам, видно, недобрый, ох, недобрый. Вот по этому аппарату разговаривал он с офицером-пограничником: «Мы ее из списка вычеркнули, не нужно нам таких».

Положив трубку, Одинцов разыскал на столе бумажку:

— Прогуляли три дня: пятое, шестое, седьмое.

— Я на бетонном работать не буду.

— Пятое, шестое, седьмое июня, — скучным голосом повторил Одинцов. — Сколько недодано раствора за эти дни?

— Через силу выполнять не могу.

— Другие выполняют. А вы хотите не работать и получать?

— Товарищ начальник, в конторе свободное место учетчицы.

— Скажите, почему прогуляли?

— Не выходила по личным причинам! — резко сказала девушка. — Сейчас объяснять не буду. Не хотите в контору, пошлите в столовую.

— Знаете, что я вам скажу? Ленинградский комсомол допустил большую ошибку, послав вас сюда.

— Так не хотите давать аванса?

— Идите на работу. — Одинцов снова взял трубку зазвонившего телефона. — Время рабочее.

— Издевайтесь, издевайтесь… Я в Москву напишу! Министру!.. — выкрикнула работница, закрыла лицо рукавицей и выскочила из кабинета.

«Бездушный», — отметила про себя Юля.

Одинцов снова вел долгий и малопонятный разговор по телефону.

— Давайте, что у вас? — Он взял заявление.

Юля внутренне ощетинилась, готовясь «хладнокровно, с выдержкой» (так советовала Антонина Петровна) объяснить, почему задержалась в Ленинграде. Но объяснений не понадобилось. Начальник только поинтересовался, получала ли она деньги у представителя треста.

— Я на свои приехала.

Он потер лоб, седые виски и, точно вспоминая о чем-то, спросил, остались ли у нее деньги.

— Обедать есть на что? Ну хорошо.

Юлю направили на второй стройучасток к прорабу Прохору Семеновичу Лойко.

Игорь дожидался ее возле конторы.

— Ну как?

— Оформили.

— Молодец. Я, между прочим, был уверен, что ты приедешь.

Он объяснил, что второй стройучасток — это строительство жилых домов будущего города, самая боевая сейчас работа. Бригада, где он с первых дней находится, копает ямы под фундаменты.

— Меня уже и в комсомольский комитет выбрали, — добавил Игорь. — Ты скорее включайся!

Юлю определили в бригаду подсобниц. Жили подсобницы со своей бригадиршей Асей Егоровой в палатке с печкой (это было преимущество, потому что на все палатки печек не хватило). Давали им разные задания: то доски складывать, то убирать возле домов, то подносить кирпич каменщикам.

В дырочки палатки сквозит небо.

Брезентовая стена рядом с койкой тихонько колеблется. То вздувается, то опадает.

Как и вчера и позавчера, солнце над горной тундрой не заходит, но сегодня к сиянию круглосуточного дня примешивается холодноватый, беспокоящий отблеск.

Юля откидывает одеяло, натягивает лыжные брюки. Сдернув с гвоздика полотенце, выбегает на улицу полотняного городка.

Ох и красота!

Белое и зеленое.

Белое и голубое.

Снег выпал. Июньский снег!

Только в Заполярье могут случаться такие чудеса.

Чистый-чистый, сахарный покров равнины — и дымчатая голубизна далеких сопок. Пушистый белый холод — и нарядный летний убор маленьких, хрупких, но таких цепких и отважных полярных березок. Мелкое кружево листвы пронизано теплым, зеленым светом.

Снег выделяет, подчеркивает черноту воды в озерах и прямизну шоссе, вокруг которого раскинулся лагерь строителей.

Возле палатки рукомойник, здесь же титан.

Юля сгребает с крышки титана свежую порошу. Мокрым комком, как губкой, обтирает руки, шею, лицо. До чего здорово!

Вчера всей палаткой ходили на пологий, прогретый солнцем склон сопки, собирали полярные маки, колокольчики, одуванчики. Им-то, бедным кустикам цветов, сейчас не очень уютно под снежной пеленой.