— Слушай, — сказал я ему, — оставайся у меня. Переночуешь на диване, а завтра опять пойдем с утра по лавкам букинистов. В одном месте мне обещали «Книгу духов».

Хаим аж привстал со стула:

— За всю свою жизнь — а я тебе в отцы гожусь — мне в руки никогда не попадала настоящая «Книга духов»! Впрочем, у неевреев принято говорить, что новичкам обычно везет. Но найдем ли мы там то, что нам нужно?

Я пожал плечами:

— Увидим завтра.

Закончив есть, мы прочли послетрапезную молитву и стали собираться ко сну.

— Чем я могу полить на руки? — спросил Хаим.

— Что ты имеешь в виду? — не понял я.

— Когда мы спим, душа отделяется от тела, и над ним властвует злой дух. Недаром говорят, что сон — это одна шестидесятая часть смерти. Когда же мы просыпаемся, то душа в тело возвращается, однако злой дух остается в кончиках пальцев, и по пробуждении его необходимо смыть.

— Спасибо, — ответил я язвительно. — Вообще-то мне это известно еще с детства. Так бы и сказал, что тебе нужно утреннее омовение рук.

Я принес Хаиму стакан и какую-то плошку, то же самое приготовил и для себя.

Утром Хаим разбудил меня рано и потащил в синагогу. Там мы помолились с общиной (в этот день читали Тору, и Хаим попросил, чтобы меня вызвали), а затем отправились на поиски печатей.

— Ты позавтракаешь? — спросил я его по дороге. — Я-то буду поститься до вечера, точнее — до погружения.

— Поем, — усмехнулся Хаим, — но тогда, когда это не будет дразнить твой аппетит. Кстати, неизвестно, придется ли тебе сегодня спускаться в Меркаву.

— Тогда давай так: если мы с утра не купим «Книгу духов», я позавтракаю.

Нам везло — хозяин лавочки, обещавший мне «Книгу духов», сдержал слово.

Хаим только присвистнул, когда увидел, какую сумму я вытащил из кармана в обмен на рукопись. Мы раскрыли пергаментные страницы…

Ужасные, приводящие в трепет рисунки повергли в изумление даже видавшего виды Хаима. Но только не меня — я все это видел живьем.

Однако нас ожидал неприятный сюрприз — рукопись была написана на латыни!

— Ты знаешь латынь, Хаим? — спросил я.

— Довольно слабо, — признался он.

— А я не знаю совсем. Что делать? Не идти же на поклон к какому-нибудь католическому священнику — это было бы глупо.

Хаим задумался, кусая губы:

— Рав Амнуэль знает латынь. Но мне не хотелось бы к нему обращаться.

— Ладно, попробуем пока разобраться без его помощи. Пошли к тебе.

И мы пошли в лавчонку Хаима, где Малах, испросив моего разрешения, отправился на кухню перекусить (он жил в двухэтажной надстройке над своим магазинчиком), а я остался среди книг. Просмотрел немного «Книгу духов» — мне показалось, что нужную нам информацию вполне можно понять и без перевода.

Хаим довольно быстро вышел ко мне, дочитывая на ходу послетрапезную молитву.

— Ну что, понял хоть что-нибудь?

— В принципе разобраться можно. Я нашел еще пару печатей из тех, что нам нужны. Но что это за тексты следуют за именами ангелов?

Хаим присмотрелся, перевернул несколько пергаментных страниц:

— Это заклинания, призванные «леашбиа» — связать ангелов клятвой.

— Они нам понадобятся?

— Судя по твоим рассказам, нет. Хотя кто знает… Я думаю, мы разберемся без рава Амнуэля.

— Ему наверняка не понравилось бы то, что мы делаем, — догадался я.

— Именно, Яков, именно.

Мы простились с Хаимом до вечера, и я возвратился домой. Там меня ждал карабинер из нашего участка (признаться, я посмотрел на него с недоумением, как на существо из другого мира).

— Синьор начальник участка спрашивает, когда вы выйдете на работу.

— А что, случилось что-нибудь серьезное? — поинтересовался я.

— Вообще-то да. Джулиано Скорцезе… Вы знаете этого хулигана?

Я кивнул.

— …опять избил свою жену. Третий раз за этот год. Синьор начальник хочет, чтобы вы оформили это дело и передали его в суд.

— Пару дней это подождет?

— Скорцезе заперт в участке, но его жена уже просит, чтобы хулигана выпустили.

Карабинер явно наслаждался новым английским словом «хулиган», весьма подходящим нашим итальянским скандалистам.

— И ничего более серьезного?

Посланец моего шефа пожал плечами:

— Разве что крупная кража — в одном дворе сняли все белье. Но синьор начальник считает это дело почти безнадежным, им я занялся сам.