Его никто не поддержал. Более того, сами узники назвали чечена Мастаева дурачком-провокатором. Надзиратели в очередной раз избили, посадили в карцер. Но Мастаев еще держится, по сравнению с «ледяной баней» психушки, карцер все же терпим. Его дух пока не сломлен — самое великое, чем наградил его Бог как человека, — способностью думать, анализировать, делать выводы.

Соузники его не поддержали лишь потому, что они мыслят либо по-рабски, либо по-ленински, что порою равнозначно. И им зачастую, что быть в этой тюрьме, что быть вне стен тюрьмы — та же тюрьма, почти одно и то же. А для некоторых эта тюрьма — дом родной, и об ином они даже не помышляют, не ведают, думая, что весь мир такой и иного нет и не будет, потому что их обучали с верой — наука наук «История КПСС», а Мастаев еще прихватил кое-что из древнего фольклора. И вот что он в карцере вспомнил — якутскую легенду о Юринг Айы Тойон, [167] где мотив почти тот же — кит-чудовище проглатывает юного героя. Однако здесь герой борется за будущее иным путем: он зажигает свечу. Огонь этой свечи растапливает жир кита и прожигает дырку в животе, и кит погибает, а юный герой не только спасается сам, прежде всего он спасает свой народ от ненасытного чудовища.

Впервые прочитав эту легенду, Мастаев думал, как разнятся кавказский и якутский герои. Одинаково попав в чрево кита, они ведут себя по-разному: один гарцует, а другой тихо зажигает свечу. Вроде бы, какая разница в психологии разных людей? И только сейчас Ваха стал понимать, что вне зависимости от расы, цвета кожи и прочих чисто внешних (как говорится тленно-телесных сторон) Бог всех людей создал с одинаковой нервной и кровеносной системой. И самое главное, у всех человеческая душа, которая в зависимости от обстоятельств в процессе жизни действует по-разному. Однако не все по-геройски, ибо герой — это тот, кто знает, что физическое тело будет умерщвлено, закопано и сгниет, а вот душа, несмотря на все противоречие феноменального мира, останется нетленной, и что бояться нечего. И надо ждать конца и с любопытством — начала. А якутский мальчик-герой и его свеча — это маленькая искорка, огонек, от которого возгорится пламя. И если свеча — символ смирения, то сам акт — это смиренный протест — очень действенный способ борьбы.

Вот так и стал действовать Мастаев. Как и предлагал адвокат, он взял на себя всю вину и, более того, сказал, что все, как было и есть, напишет, только одна просьба — создайте условия.

— Да-да, ты пиши, — обрадовался адвокат.

И тюремные власти предоставили ему все условия, благо, что в библиотеке тюрьмы, как положено, есть ПСС Ленина, Сталина и даже Брежнева и Горбачева. Помимо этого, подшивки современных газет и журналов, в коих не как ранее при СССР, а прямым текстом пишут, что надо сделать, чтобы окончательно, вслед за СССР развалить наследницу «империи зла» — Россию.

Конспект данного сочинения невозможно воспроизвести, потому что сенсационный материал был строго засекречен. К тому же многое уже в данном тексте, как говорится, вышеизложено. Вот только Ваха, благодаря своей незаурядной памяти, в подтверждение фактов привел многочисленные цифровые данные по объему поставок и сбыта оружия, наркотиков, нефти; следом суммы — миллиарды долларов. Статистика — наука строгая, логичная, неопровержимая. И еще более весомо, если указан конкретный адресат — это не только страна, кампания, политики и бизнесмены, но даже посредники с указанием дат и последующего списания долгов, то есть некий аудит — как бы жизнь с чистого листа, для этого проводят очередные «выборы», словом, очищаются от грехов.

Многое Мастаев знал, почти все изложил. Единственно, о ком не упомянул — Кнышев. И не потому, что выгородил, тем более побоялся. Просто знал, Кнышев, как и он, — жертва, солдафон. Правда, чересчур прагматичен и политически пластичен, да в этом еще более жалок.

А про себя Мастаев пишет так: «За деда, мать и друзей не мстил. Все предначертано судьбой. Да благословит Бог их газават!.. За Родину воевал и горжусь. Все «обвинения» признаю, ибо я считаю, что это спровоцированная извне и поддерживаемая изнутри предателями и казнокрадами гражданская война. Я, маленький, да герой, сражавшийся за целостность России и Чечни, знал, что это одна плоть истории единой цивилизации. Расстрел — сочту за честь. Пожизненное — как данность. Одно пожелание — открытый процесс, хотя знаю — это абсурд. Главное, моя совесть чиста, и мне нечего бояться. Мастаев В. Г. Март 1998 г.».

Даже за гораздо менее значимые опусы Мастаев нещадно наказывался, а тут такое откровение — мировая политика, полный и циничный криминал, где всякие ловкие и предприимчивые люди, прикрываясь властью государства, лозунгами демократии и борьбой с терроризмом, сами творят террор, просто монстры-чудовища, захватившие весь мир, по сравнению с которыми их учитель и кумир Ленин — просто жалок и одинок. Но он символ — посему до сих пор в Мавзолее, его тело нетленно. А вот душа?.. Зато душу из Мастаева точно бы вышибли, ведь нельзя нараспашку ей быть. Да, как говорится, заставь дурака молиться. Последнее не только к Мастаеву, а к чернильной душе — прапорщику-надсмотрщику, что приставлен лично к Мастаеву, который перестарался. Для контроля, как только Мастаева выводили на прогулку, надзиратель забирал из камеры «бесценные» рукописи Мастаева, снимал копию и, для надежности, не одну (а в тюрьме что те, что другие, в целом — жулье), словом, рукопись не только в оперативном отделе, а еще и в Интернете появилась. Вот был скандал! И какой скандал, если не только начальника тюрьмы, но и замминистра с работы сняли.

Сам Мастаев об этих перипетиях не знает, правда, реакцию он ожидает, и она, что очень странно, совсем иная: о нем как будто забыли совсем — в смысле допросов. А потом совсем удивительное — он получил от анонимного адресата посылку, очень щедрую, и по табаку полагает — наверное, Кнышев.

А затем наступил праздник, правда, кратковременный, но какой! Его ошарашили — посетитель:

— М-м-мария! — при виде любимой он вновь стал заикаться.

Меж ними толстое стекло, трубки в руках, а они более молчат. Тут в телефоне совсем сказочное предложение:

— Гражданин Мастаев, — голос дежурного надзирателя. — Вы можете на сутки заказать отдельную гостевую комнату. Красивая у вас девушка.

После этого они вовсе потупили взгляд и оба говорить не могли. И, лишь когда время истекало, Ваха крупно написал на листке выстраданное — «Мария, я люблю тебя» — и обратился к дежурному:

— Можно это передать ей?

— В виде исключения.

Ваха видел, как сложенный листок передали Дибировой. Сильно склонив голову, она осторожно послание развернула — еще более пунцовым стало ее по-весеннему сияющее лицо.