Дикари, что с них возьмешь, любят яркие вещи. И не докажешь, что камушки убойной силы не добавляют. На все мои возражения и примеры они только хмыкали и вспоминали, какой ладный кинжал у меня был: одни ножны дороже этого монстра стоили. Правда, на заклад, что с пятидесяти шагов любой доспех навылет пробью, никто не пошел.

Пока мы ругались, намного раньше придуманного мной срока появилась длинная кавалькада, от которой мы благоразумно спрятались в ближайший проулок. С трудом пристроив свое приобретение к заводной лошади, отдал ее в опеку Дмитра. Он и Давид, ведя в поводу заводных, начали переулками объезжать базарную площадь по направлению к нужной нам дороге. Иван велел им не торопиться, смотреть по сторонам в оба глаза и пристать к какому-то каравану, пока мы не подтянемся. Два человека на пустом тракте – соблазн для каждого. В эти времена бандит от боярина отличался слабо. Впрочем, если кто-то мне найдет такой период в истории, когда эти отличия были заметны невооруженным глазом, это перевернет все мои представления о человечестве.

Выждав пятнадцать минут после того, как кавалькада скрылась за воротами замка и вокруг все успокоилось, мы уверенно направили своих коней к воротам. Все прошло без сучка и задоринки. После короткого разговора с Иваном старший по страже, засунув три переданных тубуса за пазуху, с озабоченным видом побежал в глубь двора, оставив кого-то вместо себя. Мы, развернув коней и равномерно наращивая скорость по мере удаления от ворот, поскакали вдогонку Дмитру и Давиду. Подхватив их с конями возле каких-то возов, вместе с которыми они шагом продвигались в сторону Новогродка, дав разогреться легкой рысью остальным коням, мы перешли на ходкую рысь. Так, не увеличивая темпа, и скакали по дороге.

Ходкая рысь – это такая скорость движения пары лошадей и одного всадника, которую она, с одним небольшим перерывом, способна выдержать целый день. Для татарских коней этот темп был установлен столетия назад, и многими поколениями наездников эмпирически было доказано, что максимальное расстояние за день всадник проходит именно с этой скоростью.

На самом деле этот темп движения особой скоростью не отличается. Когда у тебя нервы шалят от адреналина, так и хочется припустить, но Иван и Сулим жестко держали скорость, ибо кровью доказано, что в конных гонках выживает тот, у кого крепче нервы и кто лучше чувствует свою лошадь. Вдобавок этот ритм езды успокаивал нервы, равномерный скрип седла упорядочивал мысли, и по зрелом размышлении становилось ясно, что в нормальных условиях никто за нами гоняться не будет.

Конечно, если князю вожжа в одно место попадет и он вышлет погони по всем дорогам, не ожидая результатов расспросов, то теоретически они к нам приблизиться смогут, но вот догнать – вряд ли.

По дороге встретили два дозора, но, не останавливаясь, Иван издали начинал орать и махать тубусом с печаткой:

– Посторонись! Посыльные князя Дмитрия-Корибута! Везем ответ от князя Витовта!

Оба дозора попались в часе езды от города, что очень обрадовало старших товарищей. После этого они признались, что больше всего волновались, чтобы погоня не поменяла коней, встретив по дороге дозор со свежими лошадьми. Но поскольку оба дозора были недалеко от города, никакой опасности это обстоятельство уже не несло: дальше менять коней было не у кого.

Когда мы въехали на постоялый двор под Новогродком, лошадей шатало от усталости. Меня тоже, но на меня никто не обращал внимания. Не доверяя конюхам, под руководством старших товарищей мы расседлали коней, обтерли их сухим сеном и холстинами, какие нашли. Водопой для коней был устроен во дворе рядом с колодцем. Сулим велел местным конюхам начерпать из колодца воды и принести из кухни пару ведер горячей, а если нет, нагреть. Проконтролировав, чтобы вода была лишь чуть прохладной, выждав положенное время, разрешил им вести коней на водопой. Дальше он популярно объяснил, что с ними будет, если коням не будет дано достаточного количества овса и он найдет лишь одно сено в яслях. Лишь после этого мы смогли, обвешанные оружием, зайти в зал, рухнув в углу возле свободного стола, и заказать ужин.

На расспросы хозяина, кто мы и откуда, неразговорчивый Сулим вдруг выдал, что, дескать, князь перед дорогой велел нам убивать каждого, кто задаст такой вопрос. Корчмаря проняла не сама фраза – он такого за свою жизнь наслушался немало, – а то, как мы, открыв рты, смотрели на Сулима. На всякий случай он прислал вместо себя круглую служанку, которую Давид сразу начал прощупывать, определяя, сможет ли она принести все, что мы закажем. На прямой вопрос она уверенно заявила, что и не такое приносила, а нас пятерых ей на один заход.

Тогда Иван предложил ей продемонстрировать, что она может нам предложить. Служанка принесла, прижимая к своей груди, сразу три глиняных горшка и один кувшин. При этом на пальцах рук у нее болтались четыре пустые кружки, пятая была надета сверху на горлышко кувшина. Девушке в цирке выступать. На разочарований вопрос Давида она ответила, что все остальное продемонстрирует и принесет прямо в комнату. Все веселились, а я засыпал прямо за столом.

Иван разрешил всем по кружке вина для снятия стресса, и она валила меня с ног. Все надо мной смеялись, требуя подробностей – чем меня так ведьма ухайдохала, что засыпаю над тарелками. С трудом впихнул в себя немного каши, кусок жареного сома и закусил вкусным пирогом с кислой капустой. Собрав в кулак всю свою нечеловеческую силу воли, дошел до комнаты и сумел раздеться, перед тем как рухнуть в забытье.

Самые выдающиеся подвиги, совершенные нами, остаются никем не замеченными…

С утра все были бодрыми и веселыми, одного меня продолжало шатать. Давид и Дмитро принялись вновь надо мной зубоскалить, пока Сулим на них не цыкнул. Осмотрев мои глаза, язык, он буркнул озабоченному Ивану:

– Надорвался.

– Вот не хотел я тебя к той ведьме отпускать – так эти жеребцы подбили. С другой стороны, оно и верно, надо было тебя пускать, а то про тебя уже слухи ходят, что ты на баб не смотришь, – кому оно такое надо. Но теперь есть чем брехунам рот заткнуть. Злых языков полно: пустят слух, что ты на молодых парубков не так смотришь, как положено, прилепится дерьмо – вовек не отмоешься.