Фотохудожник, интересовавший Галю Романову, проживал недалеко от центра, в громоздкой, обремененной архитектурными излишествами «сталинке», да еще и в одной из немногих сохранившихся в этом районе коммуналок. Звали его весьма звучно: Арнольд Герасимович Каплер, а в упомянутой коммуналке ему принадлежали две комнаты из четырех, отчего остальные жильцы — дряхлая, но от этого не менее скандальная старуха и семейство, состоявшее из четырех человек, — ему яростно завидовали и периодически писали на Каплера и его «излишки жилплощади» кляузы по инстанциям, не понимая, что времена давно переменились и стукачи сейчас не в чести…

Все это Арнольд Герасимович ухитрился изложить капитану Романовой за краткий промежуток времени, понадобившийся на то, чтобы дойти от входной двери до двери его личных апартаментов по не слишком-то и длинному коридору.

— Вот — прошу… — Он сделал галантный жест, пропуская Галочку вперед. — Такая моя жизнь: эти плебеи не понимают специфики моей профессии, не понимают, что без второй комнаты я просто не смогу работать, зарабатывать на мой весьма скромный кусок хлеба… Поверьте, даже без масла!

Оглядевшись в просторной, очень старомодно обставленной комнате, Романова и впрямь готова была прямо с порога поверить в то, что «без масла»… Мебель — так совершенно точно откуда-то из тридцатых годов, чудо, что сохранилась, пусть и в обшарпанном виде. Что уж говорить о плюшевых темно-красных портьерах, выцветших и впитавших в свои блеклые кисти пыль не менее чем целого века!

— Да и комната-то, на которую они претендуют, — это ж не комната даже, а настоящий чулан! Сами взгляните, сейчас свет включу…

«Взглянуть» Галя и не подумала отказаться, сразу же сообразив, что вторая из комнат используется хозяином в профессиональных целях. И не ошиблась.

Окно, одно-единственное, было явно навсегда тщательно затянуто плотной черной бумагой. На двух столах, стоявших впритык друг к другу, помимо здоровенного увеличителя, стояло несколько кювет — пустых и с какой-то мутноватой жидкостью. Тут же находился прибор, названия которого девушка не знала, зато предназначение его было понятно с первого взгляда: на длинной металлической штуковине с округлыми металлическими боками были налеплены в большом количестве влажные фотоснимки… сушилка для фотографий! Помимо этого на столах теснились какие-то круглые пластмассовые коробки-катушки, как предположила Галя, в них-то и проявлялись пленки, те самые, которые в дополнение к интерьеру повсюду свисали с потолка. Пленки тоже сушились, но самым примитивным образом — как белье на балконе. На веревках их и удерживали обыкновенные бельевые прищепки.

В комнатушке, действительно тесной, было душно и чем-то крайне неприятно пахло… Капитан Романова, бросив последний взгляд на навесной буфет в дальнем углу, с облегчением вернулась в жилую комнату Каплера.

— Сами видите, завидовать тут решительно нечему! — подвел итог хозяин почему-то радостным голосом. — Присаживайтесь… Да, так вы, насколько я расслышал, из МВД? Неужели и туда уже успели на меня капнуть? Вот гады! Неплохо звучит, а? Капнуть на Каплера… Ха-ха-ха!

Галя вежливо улыбнулась в ответ, поняв наконец, с какой стати Арнольд Герасимович прямо с порога обрушил на нее информацию о коммунальных склоках: он ее просто не за ту принял! Похоже, директор театра не потрудился сообщить фотохудожнику, кто и зачем собирается нанести ему визит. Возможно, это и к лучшему.

— Вообще-то я к вам, Арнольд Герасимович, — улыбнулась Романова, — совсем по другому поводу. Вот мое удостоверение.

— Да? Не по жалобе? — И густые, брежневской модели брови, Каплера, весьма забавно смотревшиеся на его мелком и узком лице, удивленно взлетели вверх, к густой, растрепанной шевелюре, когда-то тоже черной, теперь же являвшей собой образец цвета «соль с перцем». Арнольду Герасимовичу было никак не меньше пятидесяти лет.

— Нам понадобилась ваша консультация, — слукавила Галочка.

— Моя? — Брови окончательно скрылись под дебрями шевелюры, а небольшие каре-зеленые глаза Каплера уставились на Романову с неподдельным изумлением.

— Да. Вы ведь фотохудожник?

— Это очевидно… Но почему именно меня избрали в качестве консультанта?

— Нам вас рекомендовал директор театра, в котором вы частенько снимаете артистов.

— Которого же? — Подвижные, как гусеницы, брови стремительно сиганули вниз и сошлись над переносицей. — Я почти во всех театрах работаю…

— Директор «Аполлона»…

— А-а-а, Пазов… Надо же!.. Что ж, я весь внимание, хотя какого рода консультация могла понадобиться столь солидному министерству от скромного художника, даже вообразить не могу.

— Сейчас объясню, — заторопилась Романова. — Но вначале скажите… Хотя и так ясно, если судить по вашей лаборатории, что пленки вы проявляете сами, верно?

— Ну, не на фирму же «Кодак» их отдавать, этим халтурщикам! Конечно, сам и только сам! То, что сделано собственными руками, — действительно сделано, а то, что чужими и равнодушными…