— Меня это не затруднило. Я ничем особенно не занят.

— Как я уже говорил по телефону, — продолжал Кинг, — мы расследуем обстоятельства гибели национального гвардейца, произошедшей в мае семьдесят четвертого.

— Ну да. Хорошо помню это дело. Национальных гвардейцев убивают не каждый день, и спасибо за это Господу. Ох и денек тогда был. Я излагал свои соображения по одному делу, слушавшемуся в федеральном суде, и тут началась демонстрация. Слушание прервалось, мы все прилипли к телевизору. На мой взгляд, все это походило на взятие Бастилии.

— Насколько мы знаем, первоначально в преступлении был обвинен некий человек.

— Правильно. Началось все как убийство первой степени, но потом стали всплывать подробности, и мы надеялись развалить дело.

— То есть вы знаете, кто его вел?

— Я, — прозвучал удививший их обоих ответ. — По правде говоря, не думаю, что за него захотел бы взяться кто-либо еще.

— Вы хотите сказать, что улики против обвиняемого были слишком сильны? — спросила Мишель.

— Нет. Улики ни в коей мере не были неопровержимыми. Обвиняемого арестовали только потому, что он выходил из переулка, в котором произошло убийство. Думаю, полиция арестовала первого, кто ей подвернулся.

— Вы не помните имя ответчика?

— Пытался припомнить, да не смог. Простите.

Кинг решил попытать счастья:

— Его не Арнольдом Рамзи звали?

Рот Холмгрена приоткрылся:

— Знаете, поклясться не могу, но, по-моему, вы правы. Как вы это узнали?

— Слишком долго объяснять. Этот самый Арнольд Рамзи восемь лет назад стрелял в Клайда Риттера и убил его.

Теперь Холмгрен и вовсе разинул рот:

— Тот же самый?

— Да.

— Теперь я, пожалуй, жалею, что он вышел на свободу.

— А тогда не жалели?

— Нет, не жалел. Я хоть и считал, что дело это мелкое, однако поработал с имевшимися фактами и обнаружил, что их всего-то ничего. А потом я уже не занимался этим делом.

— Почему?

— Ответчик получил другого адвоката. По-моему, из какой-то фирмы с Западного побережья.

— Название фирмы не помните? — спросила Мишель.

Холмгрен задумался:

— Слишком много лет прошло с тех пор.

— Но эта фирма добилась снятия обвинений?

— Не только. Я слышал, она добилась и того, чтобы из документов ответчика убрали все сведения об аресте. Должно быть, эти люди действительно знали свое дело.

— Возможно, они просто хорошо заплатили кому-то, — сказал Кинг, — например, между адвокатами и копами такое случается.

— Пожалуй, могло быть и так, — согласился Холмгрен. — Государственный обвинитель по этому делу был молод, дьявольски честолюбив и показался мне человеком скользким.

— А имя государственного обвинителя? — спросил Кинг.

— О, вот уж его-то я никогда не забуду. Это тот самый недавно похищенный кандидат в президенты — Джон Бруно.

От Холмгрена Кинг и Мишель направились прямиком в Ричмонд. В Центре публичной политики Кэти Рамзи не оказалось. Им удалось переговорить с секретаршей, и та дала номер домашнего телефона Кэти. Они позвонили по нему, однако ответившая им девушка, делившая с Кэти квартиру, сказала, что не видела ее с самого утра. Когда Мишель попросила разрешения прийти поговорить с ней, девушка хоть и неохотно, но согласилась.

По дороге к ней Мишель спросила Кинга:

— Ты думаешь, Кэти знала о Бруно и ее отце? Пожалуйста, не говори «да». Она не могла этого знать.

— Меня гложет неприятное чувство, что ты ошибаешься, — ответил Кинг.

Они добрались до квартиры Кэти, поговорили с ее подругой, Шэрон. Поначалу Шэрон ничего рассказывать не хотела, однако после того, как Мишель показала ей свой значок, стала более разговорчивой. С ее разрешения они осмотрели спаленку Кэти, но ничего способного помочь им не обнаружили. Кэти много читала, комнату ее заполняли научные труды, способные ввести в оторопь многих ученых. Затем Кинг обнаружил на верхней полке гардероба коробку. В ней лежали снаряжение для чистки оружия и упаковка патронов.

— Вы знаете, что Кэти носит с собой пистолет? — спросил Кинг у Шэрон.

— Она говорила, что на нее однажды напали. Купила его месяцев семь или восемь назад. Мне не нравилось, что в доме хранится оружие, однако у Кэти было на него разрешение. И она помногу практиковалась в тире. Кэти хороший стрелок.

— К Кэти заходил кто-нибудь, кроме людей из университета? Какой-либо мужчина, к примеру?

— Она даже на свидания не ходит. Вечно то марш протеста, то собрание. Я едва успеваю учиться да поддерживать своего бойфренда в добром расположении духа, так что заботиться о состоянии дел в мире мне, знаете ли, некогда.

— Да, я понимаю. Однако я имел в виду мужчину постарше.

Кинг описал Тройанса Кона, Шэрон покачала головой.

— Нет, не думаю. Хотя пару раз я видела, как она выходит перед нашим домом из машины. Кто сидел за рулем, я разобрать не смогла, но, по-моему, мужчина. А когда я ее об этом спросила, она стала очень уклончивой.

— Машину описать можете?

— «Мерседес», большой.

— Когда вы увидели его в первый раз? — спросила Мишель.

— Месяцев девять-десять назад.