— Правда? — воскликнула я.

— Она висит внизу в моем кабинете.

— Он ничего не сказал мне об этом. Какая картина?

— Та, с маленьким воробушком на магнолии. Мне она очень нравится. Надеюсь, ты ничего не имеешь против того, что он привез ее мне?

— Дело не в возражении… но Дрейк должен был сказать мне об этом. Он должен был спросить, — произнесла я с некоторым укором, хотя чувствовала себя польщенной и мне было приятно, что Дрейк так оценил мои занятия рисованием.

— Я попросил его привезти один из твоих рисунков, и он просто хотел угодить мне. Не надо слишком обижаться на него, — попросил Тони.

— Хорошо, Тони. Я не буду.

Он улыбнулся и пошел к выходу.

— Тони, — окликнул я.

— Да?

— Если Люк не позвонит до семи часов, я хотела бы, чтобы вы отвезли меня к телефону и дали возможность позвонить самой. Я не могу понять, почему он до сих пор не приехал и не ответил на наши письма и звонки. Должно быть, что-то случилось.

— Если что-то и случилось, Энни, то тебя подольше следует оградить от этого. Вот что я тебе скажу: если он не позвонит, я сам ему позвоню.

— Но вы только что сказали, что не сообщите мне ничего, если с ним что-то случилось.

— Я сообщу тебе. Обещаю.

— Тони, я хочу, чтобы здесь был поставлен телефон. Я не могу выносить этой изоляции. Пожалуйста, попросите доктора разрешить мне это.

Было видно, что Тони не понравилось слово «изоляция», но я не могла сдержаться. Именно так я себя чувствовала. Он поморщился.

— Я знаю, Тони, что вы делаете для меня все, что можете, и я высоко ценю это, правда. Но мне не хватает моих друзей и я скучаю по той жизни, которую вела раньше. Я молодая девушка, которая была готова вот-вот вступить в наиболее увлекательный период своей жизни. Я ничего не могу поделать со своим одиночеством, несмотря на то что вы и Дрейк оказываете мне столько внимания. Пожалуйста, поговорите с доктором, — взмолилась я.

Его лицо смягчилось.

— Конечно. Я уверен, что он согласится. Ты на пути к полному выздоровлению. Я это говорю вполне серьезно. Рисуй, хорошо ешь, отдыхай, и ты будешь на своих ногах быстрее, чем думаешь.

— Приходите сразу после того, как позвоните Люку. Он кивнул и ушел.

Некоторое время я молча сидела, думая обо всем, что произошло. Вероятно, Тони был прав… я не должна все время думать о своей болезни и этих печальных вещах. Он обещал избавиться от миссис Бродфилд немедленно. Но даже с внимательной, сочувствующей сестрой я все равно буду чувствовать себя в западне.

Тони может окружить меня самым дорогим оборудованием, приносить мне одну вещь за другой: телевизор, стереоаппаратуру и Бог знает что еще, и я тем не менее не стану счастливой. Я скучаю по моей комнате в Уиннерроу, по запаху простыней и подушек, по мягкому прикосновению пухового стеганого одеяла. Мне не хватало моих платьев и туфель, моих гребней и щеток.

Я скучала по телефонной болтовне и хихиканью с подружками, слушанию музыки в одиночестве или в компании друзей в кафетерии. Я скучала по вечеринкам и танцам, по веселью с людьми моего возраста. Мне не хватало как самых простых, так и самых сложных вещей. Мне хотелось видеть, как распускаются цветы перед нашим домом, смотреть, как мама спокойно вяжет или вышивает в нашей жилой комнате. Мне нужен был папа, читающий газету, переворачивающий эти большие листы с вдумчивым выражением и время от времени выглядывающий из-за них, чтобы подмигнуть мне.

А больше всего мне не хватало Люка. Мне снова хотелось видеть, как он идет по улице, или наблюдать, незаметно для него, как он сидит на веранде, поджидая меня. Я скучала по нашим телефонным разговорам по вечерам.

Когда-то не проходило дня, чтобы мы не увиделись или не поговорили друг с другом. А теперь кажется, что он находится от меня за тысячи миль, на расстоянии в целую жизнь, погруженный, вероятно, в свой собственный мир. Мысли об этом разрывали мое сердце. Но Тони был прав. Я не должна все время думать о своем плачевном положении. Единственный путь снова быть вместе с Люком — это взять себя в руки и вылечить себя.

Я должна начать возвращение к прежнему своему состоянию, и таким началом может стать рисование. Я подкатила коляску к коробке с разными принадлежностями и стала не торопясь распаковывать нужные мне предметы.

Но что мне рисовать? И, как бы отвечая на свой собственный вопрос, я обратила взор к окну. Подъехала к нему ближе и посмотрела на семейное кладбище Таттертонов. Взяв карандаш, я стала делать набросок. Мне представилось, что один их духов Рая Виски завладел моей рукой и направляет мои пальцы по чистому белому листу. Я рисовала, а мои глаза наполнялись слезами.