Пухлый пальчик указал на «Сникерс», который я таскала с собой на случай внезапной вспышки голода. Вынув из сумки шоколадку, я отдала её маленькой Лизе Исаевой в обмен на нож с инициалами.

–Вы только Лизе не говорите, что я с вами поменялась, – на всякий случай предупредила девочка, пряча сладкий трофей в прежнее укромное место.

Мы переглянулись с Борисом, и я клятвенно заверила малышку, что ни за что не проболтаюсь.

–Лиза Исаева, ты, как всегда, самая первая! Что ты к людям пристаёшь? – раздался от дверей голос заведующей. – Ты мыла руки? Бери тарелку с ужином и садись на своё место.

Лиза заговорщицки подмигнула нам с Борей и, подтянув колготки, направилась к окошку раздачи.

Всю обратную дорогу до Москвы мы делились впечатлениями от поездки.

–Вот тебе и сообразительная Лиза Исаева. Вручила ребёнку тесак, как будто так и надо, – рассуждала я. – Мало ли что маленькая Лиза могла наделать этим страшным оружием.

Я сидела рядом с Борисом и периодически совала ему в свободную от руля руку чашку с чаем. Время от времени вместо нее я вкладывала в ладонь приятеля пирожок, потому что картофельное пюре с котлеткой, которыми нас накормили в детском доме, только разожгло аппетит Устиновича-младшего. Борис благодарно жевал, искоса наблюдая за моими манипуляциями с термосом и чашкой.

–Симптоматична привязанность Исаевой к холодному оружию, – с набитым ртом проговорил Джуниор. – Продемонстрируем нож на суде как иллюстрацию к психологическому портрету свидетельницы.

–По-моему, пасьянс сошёлся и можно кричать «Бинго!», – ликовала я, считая вину Исаевой практически доказанной. – Лиза и есть та самая девочка, которую родила в колонии Эмма Глаголева. Помнишь, что говорила заведующая? Что Лиза за любимого человека на что угодно пойдёт. Допустим, она узнала, что её маму обидел декан Черненко. Зная характер девушки, я, например, уверена, что она ни за что не спустила бы ему это с рук.

–Всё это хорошо, но как Лиза попала в Рязанский детский дом? – озадаченно проговорил кудрявый друг.

–Допустим, Эмма вышла из колонии и привезла дочурку с собой, – тут же принялась я развивать свою версию, – но по каким-то причинам подбросила ребёнка в приют, наверняка рассчитывая, что это временно, и она заберёт маленькую Лизу, как только появится такая возможность.

–А зачем ей ехать в Рязань, где у неё никого и ничего не осталось? – недоверчиво спросил Борис.

–Куда ей было деваться? – не сдавалась я. – Может, она не знала, что Нина Юрьевна продала квартиру, вот и вернулась в родной город. Кроме того, у Эммы могли остаться в Рязани друзья.

–Ты сама-то в это веришь? – хмыкнул Борис. – И потом, с чего ты взяла, что Эмма родила именно девочку? Может, она родила как раз таки мальчика. Того же Мызина. Ты пойми, в материалах дела есть описание раны, нанесённой профессору. Били сверху вниз. Так вот, скажу тебе как потомственный адвокат: так может ударить только человек, рост которого выше роста убитого. Исаева должна была встать на табуретку, чтобы всадить в профессора кинжал. Поэтому следователь Седых без особых сантиментов задержал именно Мызина, ведь он высокий, хоть и худой. А Миносян низенький и плотный, вот и не заинтересовал правоохранительные органы.

–Отличный повод для задержания, – усмехнулась я.

–А ты возьми и докажи следователю, что Мызин не совершал убийство, – дразнил меня Боря. – Пусть он поверит, что кое у кого были более серьёзные причины ненавидеть декана. Мызину же не надо мстить за мать?

–Откуда я знаю? – растерялась я, поставленная в тупик неожиданным вопросом. – Может, и надо. Может, Мона Роз и есть Эмма Глаголева. Получу список колоний, по которым чёсом прошёлся великий и ужасный Бажен Соло. Если к тому времени подоспеет адрес заведения, где отбывала наказание Эмма Васильевна Глаголева, тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения, тогда и смогу с большой долей уверенности сказать, является ли Эмма Моной. Только мне дед ни за что не покажет ответ Артура Зиновьевича, пока я не схожу в архив.

–Так в чём же дело? – сделал удивлённое лицо Борис, как будто не понимал, что теперь я без него не могу и шагу ступить.

–Как же я туда пойду, если у меня нет адвокатского удостоверения? – чуть не плача закричала я. И тут же просительно добавила: – Борь, пойдём со мной, а?

–Ты что, Агата, завтра в суде бракоразводное дело Хомяковых, – испугался приятель. – Я к нему полгода готовился.

–А ещё друг называется, – надулась я и больше с Борисом не разговаривала.

Когда приехали в Кривоколенный переулок, я вдруг вспомнила, что осталась без прав. И как я теперь до дома доеду? Первый же гаишник мигом вычислит меня среди потока водителей с правами, махнёт палкой, требуя прижаться к обочине, а мне и откупиться нечем. Пришлось проглотить обиду и умолять приятеля бросить «Форд» на стоянке, сесть за руль «Мини-Купера» и довезти меня до дачи.

–И как же я обратно доберусь? – набивал себе цену Борис.

–Зачем тебе куда-то выбираться? – соловьём заливалась я. – Заночуешь у нас. Дед и бабушка будут рады.

–А ты? – тихо спросил кудрявый друг, и так посмотрел мне в глаза, что сделалось стыдно.

–И я буду рада, – соврала я и побежала заводить «Мини-Купер».

Весь вечер дед названивал знакомым, и результатом этих звонков стали новые права, забрать которые следовало завтра во второй половине дня. А вот с адвокатским удостоверением вышла заминка – надо было подождать до послезавтра.