–Прямо даже не знаю, когда смогу получить сведения из женской колонии номер тринадцать, – ни к кому не обращаясь, проговорила я, наблюдая, как игроки выбираются из-за стола, чтобы размять ноги.

–Это в Судке под Владимиром? – оживился дядя Серёжа. – Знаю я эти места, у меня там друг начальником медчасти служит.

–Да что вы говорите? – обрадовалась я. – И давно?

–Да, считай, всю жизнь. Начинал с простого фельдшера, – добродушно улыбнулся сосед.

–Дядя Серёжа, миленький, позвоните своему другу, попросите поднять базу данных и узнать, кого в девяносто первом году родила Эмма Васильевна Глаголева! Девочку или мальчика? Для меня это вопрос жизни и смерти! А то прожду официального ответа две недели, а у меня подозреваемый томится в СИЗО!

Толстый дядя Серёжа снова заулыбался и, доставая пачку сигарет, проговорил:

–Иди спать, егоза. Завтра с утра узнаешь, кто родился у твоей Глаголевой.

–Балуешь ты её, Сергей, – недовольно протянул дед. – Агата – обычный адвокат. Пусть привыкает обходиться простыми адвокатскими средствами, а не включать рычаги и жать на педали. Пусть посылает запрос и ждёт ответа!

–Да ну, Владлен, брось! Почему не помочь девочке, если есть возможность? – встал на мою защиту Олег Васильевич.

–Спасибо вам, Олег Васильевич! И вам спасибо, миленький дядя Серёжечка!

Я подбежала к отзывчивому соседу, порывисто обняла его, чмокнула в щёку и умчалась в свою комнату.

–Эх, почему у меня нет друга в колонии города Судок? – завистливо вздохнул Вагиз, глядя мне в след. – Меня бы тоже красивые девушки целовали…

Оставшись одна в своей комнате, я почувствовала прилив энергии и захотела сделать ещё что-нибудь полезное. Достала блокнот, в который кропотливо заносила всю информацию по делу профессора Черненко, и извлекла из кармашка сумки коммуникатор. Телефонный номер Миносянов был записан во время моего визита на Планерную, мне продиктовала его Гаянэ. Я решила, что нужно поговорить с женщиной и убедить её рассказать правду о настоящих родителях Гарика. Нажимая нужные кнопки, я подбирала слова, которые скажу приёмной матери Миносяна, и даже нашла их, но только никто не стал меня слушать.

–Добрый вечер, Гаянэ, это адвокат Агата Рудь, – представилась я и тут же получила гневную отповедь.

–Вы бессовестная женщина, – сердито проговорила матушка Миносяна. – Как же вам не стыдно? Я вам рассказала всё как порядочному человеку, а вы натравили на моего мальчика пьяного бугая! Оправдывая своего клиента, вы готовы оказывать давление на первого попавшегося свидетеля, чтобы свалить на него вину, но с Гариком у вас ничего не получится!

–Гаянэ, послушайте, – встряла я в сердитый монолог собеседницы, но меня тут же перебили:

–И слушать не хочу! Не смейте больше сюда звонить, а то обращусь в полицию и расскажу о ваших методах работы!

Пробормотав «Эх, Боря, Боря», я рассудила, что сегодня я сделала всё возможное, и отправилась спать. Половину ночи ворочалась, гадая, что же утром скажет дядя Серёжа, но потом всё же заснула. Звонок в дверь прозвучал как гром среди ясного неба. Пока я надевала тапочки и натягивала халат, бабушка впустила соседа.

–Эй, егоза, – прозвучал в прихожей голос дяди Серёжи. – Спускайся, чего скажу.

Сбежав по ступенькам, я остановилась в ожидании рядом с бравым генералом МВД.

–Дозвонился я до Миши, он поднял выписки за девяносто первый год и выяснил, что Глаголева Эмма Васильевна родила двойню – мальчика и девочку. Ну что, помог я тебе? – подмигнул сосед.

Я пробормотала слова благодарности и, обескураженная вновь открывшимися обстоятельствами, отправилась умываться.

Съев под бдительным контролем бабушки тарелку овсянки с мёдом и запив завтрак ромашковым чаем, я отправилась к себе наверх, чтобы поразмышлять над полученной информацией. Выходило, что мстить за мать могли как Миносян и Мызин, так и Лиза Исаева. Кроме того, детишки Глаголевой, разлучённые в детстве, могли узнать друг о друге, вступить в преступный сговор и на пару расквитаться за мать с её обидчиком.

Всё утро я звонила Борису, чтобы рассказать сногсшибательную новость, но телефон приятеля не отвечал. Спустившись вниз, в гостиную, где бабушка раскладывала утренний пасьянс, я стала причитать и жаловаться на приятеля.

–Да, Агата, – вспомнила вдруг бабушка. – Звонила Фира Самойловна и просила с тобой поговорить. Она считает, что ты плохо влияешь на Борю.

–Каким это образом? – опешила я.

–Спаиваешь парня. Борис пришёл вчера домой в совершенно пьяном виде и сказал, что был на именинах Владлена Генриховича, там и набрался.

От неожиданности я села прямо на стол, где были разложены бабушкины карты, а Ида Глебовна, согнав меня с пасьянса, невозмутимо продолжала:

–Фира тут же вывела всех нас на чистую воду, заявив, что, если уж на то пошло, именины деда должны праздноваться в день рождения Ильича, двадцать второго апреля, коль он назван в честь вождя мирового пролетариата, а никак не в конце октября. По-моему, мадам Устинович на нас сильно обиделась, так что можешь Боре не звонить, всё равно он не возьмёт трубку. Мальчик так сильно любит маму, что наверняка не захочет её расстраивать. Кстати, – назидательно продолжала бабушка, – достаточно посмотреть, как мужчина относится к матери – так же он будет относиться и к жене. А более внимательного сына, чем Борис, я не знаю. Разве что Вагиз Кантария. Так что присмотрись к этим мальчикам, моя дорогая.