Но именно в эти весенние дни, когда набравшие силу колхозы проводили очередную посевную, репрессии фактически уже начались. Однако они были направлены не на население страны, а на чистку самого Наркомата внутренних дел, аппарат которого сформировался из людей, пришедших в ЧК еще до начала 20-х годов. После февральско-мартовского 1937 года пленума Ежов осуществил более решительные реформы в своем ведомстве. Чистка НКВД началась с ближайшего окружения бывшего наркома. 7 марта арестовали наркома внутренних дел Белоруссии Г. Молчанова; 22 марта — заместителя начальника оперативного отдела Захара Воловича, а 29 марта в Киеве «взяли» начальника УШОСДОР НКВД УССР старшего майора ГБ Иосифа Марковича Островского. Начальника Управления НКВД Восточно-Сибирского края, комиссара ГБ 2 ранга Марка Гая, который до ноября 1936 года был руководителем Особого отдела ГУГБ, арестовали 1 апреля. 17 апреля в тюремной камере оказался и комиссар ГБ 2 ранга Паукер — начальник 1-го отделения ГУГБ, занимавшегося охраной членов Политбюро и правительства. В это же время были арестованы: начальник транспортного отдела (борьба с диверсиями) Шанин, начальник отделения этого управления НКВД Пакли и сотрудник оперативного отдела Винницкий. 29 апреля арестовали ближайшего помощника Ягоды — бывшего секретаря коллегии НКВД, майора ГБ П. Буланова.

И на основании выявившихся в ходе допросов показаний 31 марта Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О Ягода», поставив на голосование членов и кандидатов в члены ЦК предложение: «Ввиду обнаруженных антигосударственных и уголовных преступлений наркома связи Ягода, совершенных в бытность его наркомом внутренних дел… Политбюро ЦК ВКП считает необходимым исключение его из партии и ЦК и немедленный его арест». [6] Бывшего наркома арестовали 4 апреля. В этот же день, узнав по телефону об аресте Ягоды, вышел в туалет и там застрелился начальник управления УНКВД и лагерей в Горьковской области Погребинский, а начальник экономического управления Черток выбросился из окна. Кадровые перестановки начались и в региональных управлениях.

В апреле в кабинетах следователей появились не только бывшие чекисты, но и люди в военных гимнастерках, а с 14 мая начались допросы будущих фигурантов на процессе по делу военного заговора: Фельдмана, Корка, Тухачевского, Уборевича и Якира. Среди допрашиваемых по делу военных проходили и чиновники с троцкистским прошлым. В их числе оказался и бывший председатель Уральского облисполкома Александр Белобородов, который в июле 1918 года подписал приказ о расстреле Николая Романова и членов его семьи. В 1923–1927 годах Белобородов занимал пост наркома внутренних дел ОГПУ РСФСР, а в середине 20-х, когда началась борьба оппозиции против Сталина, примкнул к Троцкому. В ноябре 1927 года Белобородова исключили из партии, но после признания ошибок восстановили. Правда, доверив лишь пост в системе Комитета заготовок, а позже — уполномоченного Наркомата внутренней торговли.

Белобородова арестовали еще 15 августа 1936 года. Но только 26 мая 1937 года Ежов направил Сталину сообщение с приложением заявления подследственного, написанного им 23 мая начальнику УНКВД по Азово-Черноморскому краю комиссару ГБ 3-го ранга Г. Люшкову. В нем, дополняя показания, сделанные ранее, Белобородов писал, что, «по словам Слепкова, Троцкий прикидывал, вокруг каких лиц будут создаваться троцкистские группы из новых сторонников… В качестве будущих «групповодов» были названы: Эйдеман… Дыбенко, Якир. Назывались фамилии — Корка и Куйбышева (военного)».

Излагая замыслы лидеров оппозиции к 1932 году, Белобородов сообщил: «Ожидалось, что кулацкий саботаж перерастет в более острые формы, массовые противосоветские демонстрации и вооруженные выступления, к чему готовились и старались вызвать своей деятельностью участники блока. Антисоветское движение в деревне должно было перекинуться и в промышленные центры, и в столицу… Перечисляя тех, на чье присоединение против партруководства рассчитывали руководители к.-р. блока, Слепков назвал мне фамилии следующих лиц, среди которых были члены ЦК: Хатаевич, Разумов, Эйхе, Любимов (наркомлегпром), Колманович, Брюханов, Ломов». [7]

Примечательно, что показания Белобородова были даны не в Москве, где шло следствие по делу военных, а в Ростове-на-Дону. Белобородов был не единственным арестованным участником «съезда победителей». 17 мая 1937 года Политбюро приняло постановление: «На основании имеющихся материалов, в которых… Кабаков обвиняется в принадлежности к контрреволюционному центру правых, исключить Кабакова из состава ЦК ВКП(б) и из партии с передачей его дела в Наркомвнудел». [8]

Речь шла о И.Д. Кабакове, который еще в 1928 году возглавил Уральский обком партии, а после разделения области в январе 1934 года стал первым секретарем Свердловского обкома. Чистка номенклатуры на Урале тоже началась еще в 1936-м, а в начале следующего года были арестованы начальники: строительства «Средуралмедьстроя» Жариков, «Уралцветмета» Колегаев, «Уралвагонстроя» Марьясин и Тавштейн, «Химстроя» Каширин, заведующий областным отделением местной промышленности Стриганов и его заместитель Медников. За преступное отношение к выполнению своих обязанностей был снят с работы и ряд советских работников: председатели горсовета Румянцев и Пыхтеев, председатель облисполкома Головин Ф. В. и начальник планово-финансового отдела ОблЗУ Степанов В. В.

В марте арестовали первого секретаря Тагильского горкома ВКП (б) Окуджаву Ш. С., а 27 апреля исключили из партии первого секретаря Орджоникидзевского райкома Свердловска Л. А. Авербаха. 3 мая исключили из партии и вывели из состава пленума обкома бывшего первого секретаря Пермского горкома партии А.Я. Голышева. А 20 мая за участие в контрреволюционной организации были арестованы: первые секретари Свердловского горкома М.В. Кузнецов и Краснокамского райкома В.Д. Кайдалов. Наконец, 21 мая 1937 года был вызван в Москву и арестован первый секретарь Свердловского обкома И.Д. Кабаков.