Одной из особенностей Большой чистки стало то, что уже после декабрьского пленума ЦК (1936 год) НКВД усилил меры для пресечения экономических преступлений, в первую очередь связанных с хищением, разбазариванием финансовых средств и должностными преступлениями на предприятиях, в наркоматах и учреждениях. Одновременно после февральско-мартовского пленума 1937 года органы госбезопасности взяли под особый контроль и расследование катастроф на железнодорожном транспорте, аварий и взрывов на предприятиях и шахтах, пожаров, порчу государственного и колхозного имущества и продукции.

В соответствии со сложившейся лексической практикой на бытовом уровне такие преступления характеризовались как «вредительство», подразумевающее «тайно проводимый саботаж». Так, статья 58–14 гласила: «Контрреволюционный саботаж, то есть сознательное неисполнение кем-либо определенных обязанностей или умышленное небрежное их исполнение со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата» и «при особо отягчающих обстоятельствах» предусматривала высшую меру социальной защиты.

В целом к этому времени члены ЦК утвердили исключение из своего состава 31 человека. И одним из исключенных из кандидатов в члены ЦК был бывший председатель СНК Белоруссии Голодед. Арестованный НКВД 24 мая, он находился под следствием в самой республике. 25 мая арестовали наркома земледелия БССР поляка Казимира Бенека. Основным обвинением являлся развал в народном хозяйстве БССР, который органы госбезопасности расценили как вредительские.

Позже были проведены аресты и руководителей различных отраслей БССР: начальника «Белторфа» Кузнецова, директора «Белшвейтреста» Карасика, наркома внутренней торговли Гуревича. В Наркомате здравоохранения — Сурта и Бурачевского, в местной промышленности — председателя Госплана БССР Лебовича и работника Госплана Айзенсона. В области сельского хозяйства — секретаря ЦИК БССР Левкова, в области свиноводства — Стрелле, наркома финансов Куделько, руководителя налоговой системы Лехерзага, руководителей Наркомата коммунального хозяйства — Амбражунаса и Вассермана. Так, «вредительство в землеустройстве заключалось и в том, что нарезаемые поля севооборотов в колхозах умышленно отрывались от агрономической части, в результате чего получалось, что нарезаемые поля землеустроителями оставались только на плане, не имея полей севооборота с указанием культур чередования, и фактически колхозы оставались без введенных севооборотов и сеяли по-прежнему где попало». [12]

Еще одним обвинением стало то, что в Белоруссии была осуществлена «принудительная реорганизация десятков колхозов в совхозы» и последним были переданы огромные площади колхозной земли из приусадебных участков, изъятых у колхозников. Около 50 совхозов, созданных на бывших крестьянских землях, оказались нерентабельными; ежегодный убыток от их деятельности составлял 12–13 млн. руб. В результате росло недовольство крестьян, насильно превращенных в сельскохозяйственных рабочих. Причем «для большего ущемления интересов крестьян и создания среди них настроения недовольства организацию совхозов с отрезкой большого количества земель у крестьян проводили под видом изъятия земли у кулачества. Так же были созданы свиноводческие совхозы и совхозы травосеяния». [13]

Но и это было не все. Проверка конского поголовья в БССР, проведенная в 1937 году в связи с требованием военных ведомств о мобилизации лошадей в военное время, показала, что лошади в 36 районах поражены инфекционной анемией. В 1936 году болели 30 тыс. лошадей. Однако в Ветуправлении Наркомата Земледелия «старались не поднимать паники»; рекомендации специалистов на местах не выполнялись: больные лошади работали вместе со здоровыми, и, «исходя из научно обоснованных методик», их не лечили. В системе Главдортранса больные лошади, занятые на строительстве дорог, «развозили» заболевание по всей стране. Только в Климовичском районе к маю 1937 года более чем в 30 колхозах лошади были поражены инфекционной анемией.

Следователи ЭКО провели основательную «чистку» и работников «электрохозяйства» республики. За аварии на электростанциях и связанные с ними перебои в подаче электроэнергии для предприятий на Белгрэсе были арестованы: главный инженер Овчинников, инженер-конструктор, директор, начальник электроцеха и котельного цеха. Аналогичные аресты прошли на Минской ТЭЦ и Гомельской электростанции. Вредительство в промышленности в первую очередь выражалось в «дезорганизации энергетики»: создание диспропорции между потребностями в топливе, прежде всего торфе, и снабжением местным топливом энергетических центров — Белгрэса им. Сталина, электростанций Минска, Гомеля, Могилева, Орши. В связи с этим были арестованы начальник «Белторфа» Кузнецов, главный инженер «Осинторфа» Степанов, инженер Власов. Как участник организации «правых» по ст. 69 (экономическая контрреволюция) УК БССР к 8 годам лагерей был осужден руководитель промгруппы СНК БССР И. Млодек — за то, что «замораживал и неправильно использовал государственные средства, в результате чего срывался выполнением план торфяной промышленности БССР».

Абсурд в том, что в репрессиях этих и подобных им государственных преступников антисталинисты обвиняют Сталина. Им «правозащитники» собираются ставить памятники! Между тем даже инициатива арестов этой сволочи исходила не из Москвы. Лиц, причастных к хозяйственным и должностным преступлениям, разоблачали сами местные власти. И то, что преступникам вешали «политические» ярлыки, определялось лишь лексикой того времени.

Василия Шаранговича избрали первым секретарем ЦК КП(б) Белоруссии еще в марте 1937 года. Сын крестьянина не был «старым большевиком», но и не относился к новичкам в когорте чиновничьей элиты; уже в 1921 году он занял пост заместителя наркома юстиции Белорусской ССР, с 1923-го — ответственный секретарь Совета профсоюзов республики. Позже находился на профсоюзной и партийной работе в Сибири, в период коллективизации он — второй секретарь ЦК Белоруссии, а с 1934 года был уполномоченным Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) по Казахстану, затем по Харьковской области.

14 июня он послал в Москву шифрограмму: «Арестованные: бывший наркомзем Бенек, бывший Наркомпрос Дьяков, бывший заместитель председателя Госплана Петрович, бывший председатель Мозырского окружного исполкома Дубина, бывший командир корпуса Шах-Назаров, которые сознались в том, что состояли в контрреволюционной, вредительской и шпионской организации, показывают о том, что всю эту организацию в Белоруссии возглавляли Голодед и Червяков. Эти же лица показывают, что Голодед был связан непосредственно с Варшавой и с польским послом в Москве. Шах-Назаров показывает о Голодеде как об одном из руководителей военного заговора в Белоруссии вместе с Уборевичем.