– Ешьте, ребята. К моему приезду всё остынет, а разогревать это блюдо очень неудобно. Смело доедайте, только не давайте Михалычу – будет точнее порции рассчитывать!

– Хорошо, папка! Не задерживайся.

Термос с супом открывается с характерным звуком и, хотя в колбе и не лагман, но аромат наверняка собирает по округе всю живность. Красный борщ собственного приготовления обильно, очень обильно приправленный сметаной, да с крошевом чёрных сухарей, просто бесподобен. Не успеваю мысленно досчитать до трёх, как ложка вовсю скребёт полированное дно. «Что-то я не понял, а сколько эта ёмкость весит?» – в голове мелькает дурацкая по своей природе, но правильная по сути мысль.

Чпок! Открывается банка со вторым. Оно явно не стоит восторженного описания. Распаренная баночная картошка да кусок жареного мяса – это весь скромный ассортимент, правда, для кислинки я бросил туда парочку корнишонов, чтобы как-то разнообразить пресное варево. Дабы не подавиться продукцией фаст-фуда, наполняю солнечной жидкостью крышечку фляги и, ухнув, принимаю на грудь граммов тридцать. После этого и горячая картошечка идёт на ура. Оставленные было на закуску огурчики теряются в желудке вместе с мясом. Что ж, приходится ещё один колпачок закусить посыпанным солью хлебом.

С сожалением оглядываю враз опустевший стол. Чувство голода немного отступило, но далеко не ушло. Мелькнула мысль пошарить в НЗ, но банальная предосторожность без труда погасила порыв. Ну тогда, от греха подальше, в дорогу.

Дальнейшее путешествие не сулит неожиданностей. Глаза поневоле часто пробегают по гребню горы мертвецов. Она ничем не примечательна; кроме того, что у её подножия получили своё сразу девять душ. Очень пологий склон. Плотный, вбитый ветром в камень снег сглаживает все резкие линии. В общем – это холм, нет, пожалуй не холм, а лысая гора. А каково предназначение лысых гор? Совершенно верно, быть местом ведьминых шабашей. Мой чуть расслабленный коньяком мозг тут же рисует уродливые картины похождений жутких старух. А что, это не намного идиотичнее тех россказней, которыми аборигены без зазрения совести пичкают заезжих туристов.

Зачихавший мотор вгоняет в ступор. Не дай Бог что с техникой. На произвол судьбы, конечно, не бросят, но перспектива одному мёрзнуть неподалёку от странного места не радует, тем более, зонд вот-вот активируется.

– Ну давай, самурай, не шали, – обращаюсь к снегоходу чисто по-человечески, и, надо сказать, машина прекращает ненужное тарахтение.

Низкий посторонний звук заставляет насторожиться. Верчу головой во все стороны, но минуту спустя большой военный транспортник инверсионным следом, как карандашом, перечёркивает высокую небесную синь. Отлегло. Засмотревшись на небо, едва не налетаю на присыпанные снегом камни. Мало того, странная полоса чистого от снега каменного основания тянется метров на тридцать, а ширина достигает полутора-двух метров. Разгадывать задачки сегодня мне совсем не обязательно, хотя, конечно, эту аномалию беру на заметку.

Чтобы объехать препятствие, приходится брать ближе к лесу и поневоле нырнуть в тень высоких деревьев. Сразу становится ощутимо темнее, зато странная полоска камня остаётся позади. Навигатор на крохотном дисплее рисует удивительно чёткую картинку и с точностью до метра выдаёт мои координаты. Согласно карте, я почти замкнул круг и совсем скоро буду рядом с лагерем. День постепенно клонится к вечеру, но шальная мысль не даёт покоя. А может, подняться уже наверх? В округе никого, а без обеда я уже точно остался, так почему не рискнуть?

«Поларис» с некоторой неохотой принимает внезапные коррективы в маршрут: это особо заметно по изменившемуся тембру голоса мотора. Хоть и понимаю, что мероприятие это совершенно излишнее, но что-то тянет наверх. Помаявшись с полчаса, выезжаю на более-менее ровную площадку, где оставляю снегоход, и уже ножками, спотыкаясь через шаг, иду к стоящим на вершине глыбам. На самой большой издалека виден белый монумент, очень напоминающий нацеленное в небеса остриё копья. Но путешествие пора заканчивать: в сумерках в здешних местах можно запросто сломать шею. Сегодня я не добрался до мемориальной таблички с именами девяти свердловских туристов. Что ж, поклонюсь павшим в следующий раз. А он совсем не за горами.

– Викторыч, ты где? – оживает станция.

Похоже, внизу забеспокоились. Меж тем снегоход на пониженных оборотах несёт вниз, и, хотя приходится всё время быть начеку, устойчивость выше всяких похвал.

– Минут через десять буду! – рация исправно доносит мои слова до нужных ушей.

Зимой темнеет быстро, и приходится включить фары. Нет, японцы молодцы. У такой, на первый взгляд нешоссейной техники очень серьёзная иллюминация. Поток света буквально заливает дорогу. Наконец замечаю всполохи далёкого огня. Сидя у костра, меня поджидает вся команда: не терпится узнать, что найдено интересного.

Меня встречают как героя-разведчика, ушедшего в неизвестность и добывшего дорогой ценой необходимую информацию.

– Ну что, народ, соскучились? – сделав круг почёта вокруг стоянки, говорю, покидая наконец изрядно поднадоевшее сиденье.

Вечер проводим в беседах на разные темы. Поговорили обо всём, только о завтрашнем дне не было сказано ни слова.

Рассвет встречаем на ногах. Сегодня знаковый день, и сон беспощадно гонится из озабоченных проблемами спасения мира голов. Зонд должен активизироваться. Об этом сообщает Комплекс, просканировав всю прилегающую территорию. В который раз уточняем возможные координаты выхода, но ответ слегка разочаровывает: зонд за всю историю своего существования ни разу не выходил из недр в одном и том же месте. Задачка, а как подстроиться под такую гибкость? Где устраивать подставной лагерь из мёртвых туристов?