Стихотворения
вернуться

Панченко Николай Васильевич
Шрифт:

СЫРОЕЖКИ

Земля гудела от избытка Дождей, рассеянных в апреле, И малой бурою кибиткой Коробился листок на солнце — прошлогодний. На ивах иволги горели Жар-птицею иногородней. А в лесе почва паровала: Пронизывало воздух дрожью, И горб овражьего провала Был наскоро опутан толстой паутиной. Клубясь, пыля по бездорожью, Шли тучи высотой пустынной. И вот, когда на высшей точке Стал полдень и схватились тени С прямыми двойниками, тучи-одиночки Счастливым ливнем облетели. Цветов раскрылись лепесточки Под градом призрачных падений В лазоревом небесном теле. И, приподняв листа кибитку (Там, под березою, где пробежала стежка), Хлебнув весеннего напитка, Зарозовела нежно сыроежка… А через час, скривившись набок, Вторая вылезла, под зноем Налившись капельками пота… С сосны упал сучок — и хлябок Был звук его в траве, похожей на болото. Мотал паук по влажным хвоям Свое гнездо. И покрывалом, И недовязанным, и редким, Сиренево-лилово-алым, Сквозя в орешнике (чрез ветки), Лежали сыроежки, как монетки. 1909

В ГЛУШИ

Пастель

Как по прадедовским затишьям Бродили в зимний мы закат! Ну, золотистым шелком вышьем Воспоминаний светлый сад. Вот день!.. Час розовато-белый, Синея взором в маске сна, Глядит в готические стрелы Высокоострого окна. Но неуверенно и свято Мы в опустелый входим зал, И — в коридоре виноватом Нас отражает ряд зеркал. Мы в тихом, робком изумленьи, Как дети кроткие, стоим: В углах — уже печати тленья И паутины легкий дым; Пооблупилися карнизы, И штукатурка отошла. Налет, и мертвенный, и сизый, Кладет на пол протухший мгла. И только в радужные стекла Влетает розовый огонь И золотится пыль поблекло, Как чья-то длинная ладонь. Вздыхают, нехотя и тяжко, В тиши встревоженной шаги. И вдруг — в пыли сверкнула пряжка… Откуда? И с какой ноги?.. Затем ушли. Как призрак бледный, Нас провожая в комнат плен, Смотрел вослед с укором бедный, Изрытый молью гобелен. И все такое ж точно было, Как и у нас, — и там на нем: Узор, закатный и унылый, Залитый жертвенным огнем. 1909

ДВОЙНИК

Заголубели нежно стекла, И тихий вечер — как печаль. Но лишь свечу зажгли, поблекла И потемнела окон сталь. Встает тоска, идет упрямо, Чтоб образ прошлого возник. И свет свечи в окне, за рамой — Как опрокинутый двойник. Он золотеет, он трепещет, Чуть огонек я колыхну, Он, отражаясь, грустно блещет, Смотря за стены — на весну… Я вспоминаю юность снова: Ушла как скоро и тайком! И призрак счастья молодого Стоит знакомым двойником… 1909

НА ХУТОРЕ

Голубовато-серебристый Загрезил тополь под окном: Блеск тонко-лунный и иглистый Пронзил его своим огнем. Как круг вращающихся ярко Алмазов, чешуится Рак, И над небесной синей аркой Он леденит звездами мрак. А рядом — светлое созвездье, И в нем горит Альдебаран. Как знак искомого возмездья, Он постоянен и багрян. Не развенчать миров загадки! И ночь таинственно-тепла, И как одежд опавших складки, Чуть золотеют купола. И кажется, что Ангел кроткий Над скорбной церковью летит И смотрит в окна сквозь решетки: В гробу никто ли не лежит? 1909

В ГОРАХ

Прозрачный воздух чист и нежен И хрупко-тонок, как стекло. Предел снегами зарубежен. Долину сжало гор крыло. Легко повисла скал площадка Над серебристой крутизной. Не в небе ль черная заплатка? — Орел парит косой луной. А там внизу, по тихим склонам Пасутся овцы у горы, Как будто на сукне зеленом Бильярда сгущены шары. И звонче в свежести хрустальной Грустит и искрится тоска — И безутешный и печальный Напев седого пастушка. 1909

ПРАЗДНИК

Весенний день пригож и парок. В деревне — шум и суетня: Под звон стеклянный хрупких чарок Сход провожает ясность Дня. Сегодня праздник, по названью — Переплавная Середа: Покрыта светлой Божьей тканью, Как ризой стразовой — вода, И от заутрени чуть вышли, Молебен тихий у криниц… Уж экипаж, с запряжкой в дышле, Сверкнул лучами желтых спиц. Уж укатил на хутор барин. А день льет дремное тепло, И свод небесный светозарен. Огнисто голубя крыло. Как от взлетевшей белой стаи Вдруг упадает снежный ком И вновь, паденье подсекая, Взмывает плещущим крылом!.. Сегодня — праздник. Завтра рано В поля потянутся возы, Чтоб у подножия кургана Валить на пар навоз в низы. 1909

«Просека к озеру, и — чудо…»

Просека к озеру, и — чудо: Двойные видишь берега И дальше — ярче изумруда — Дождем омытые луга! Во всем хрустальность тонких линий, Вода, как зеркало, пуста, И опрокинулась в ней синей Бездонной бездной высота. И неглубокий, невысокий И солнца яркого двойник, Прорезав жесткий куст осоки, В затоне, в золоте поник. Березки ясно зеленеют, Как будто девочки в слезах. И только дуба лист темнеет, Чуть вырезаясь на глазах. Стоишь и видишь раздвоенность И обнаженность всю, до дна. В тебе — дух ясности и сонность: Душа дождем раздвоена! 1909

«Туман окутал влажным пледом…»

Туман окутал влажным пледом Поля и темный косогор, — И в облаках забытым следом Идет ночной луны дозор. А теплый ветер гонит тучи И, без дождя их пронося, Ломает ими свет текучий, Снопами бледными кося. И лишь на дальнем промежутке Луна подымет свой фонарь И проплывет. И снова жуткий Блеск хрупкий льется, как и встарь. Хлеба склонились в полудреме, Чернеют густо и молчат. И свет луны сильней в изломе. А ветры туч овчины мчат. 1909