Чтобы правильно понять этот отрывок [39] , мы должны для начала разделить упомянутых Папием людей на четыре категории: 1) «посещавшие старцев», то есть те, кто слышал их поучения; 2) сами «старцы»; 3) ученики Господни — Андрей, Петр, Филипп, Фома, Иаков, Иоанн, Матфей и другие; 4) Аристион и Иоанн Старший, также названные «учениками Господними».

В первую очередь, категорию (1), «посещавших старцев», не следует понимать как представителей иного поколения, следующего за старцами. Некоторые полагают, что Папий описывает три поколения: учеников Иисуса, старцев и учеников старцев [40] , относя к третьему поколению себя самого. Однако то, что ученики старцев «посещали их» (или, по неверному переводу, «были их последователями»), не означает, что в то время, когда Папий писал свою книгу, старцы уже умерли. Это значит просто, что эти люди до путешествий, приведших их в Иераполь, сидели у ног старцев и слушали их поучения. Сами старцы были еще живы и продолжали учить, когда Папий беседовал с этими людьми, которые недавно слышали старцев и могли передать ему их учение.

Некоторые ученые, в том числе, очевидно, и сам Евсевий (Церковная история, 3.39.7), понимают категории (2) и (3), «старцев» и «учеников Господних», как одну [41] : однако в этом случае трудно понять, почему Папий так подчеркивает слово «старцы» и не называет этих людей просто «учениками Господними». Это различие приобретает смысл, если добавить к тексту слова, в приведенном переводе заключенные в квадратные скобки [42] . Старцы — это люди, которые в то время, когда писал свою книгу Папий, были старшими христианскими учителями в различных городах Азии. Именно так понимал этот термин Ириней, который хорошо знал работу Папия и несколько раз (Против ересей, 2.22.5; 4.28.1; 5.5.1; 5.30.1; 5.36.1–2; 6.33.3) ссылается на предания «старцев», возможно, опираясь на его книгу [43] . Папий, пребывавший в Иераполе, как правило, не имел возможности слушать этих азиатских старцев непосредственно; однако, когда в Иераполь приезжал кто–либо из их учеников, он подробно расспрашивал их о том, чему учат старцы. Особенно интересовали его предания, полученные старцами от учеников Господних: Андрея, Петра и других. Видимая двусмысленность слов Папия связана с тем, что он принимает как само собой разумеющееся особый интерес именно к тем словам старцев, в которых передаются предания Андрея, Петра и других учеников Господних.

Не меньше, чем категории (2) и (3), смущает интерпретаторов категория (4). Почему эти двое, поименованные так же, как и категория (3) — «ученики Господни», отделены от остальных? Многие ученые полагают, что различие между категориями (3) и (4) тесно связано с разными формами глагола «говорить», применяемыми к ним — аористом expert («сказали») и формой настоящего совершенного legousin («говорили»). В то время, о котором рассказывает Папий, люди из категории (3) уже умерли, так что он может узнать со слов старцев лишь то, что они говорили когда–то в прошлом; но Аристион и Иоанн Старший еще живы — хоть и не в Иераполе — и Папий узнает от их учеников то, что они говорят сейчас. Эти двое, непосредственные ученики Иисуса, в то время, о котором говорит Папий, были видными христианскими учителями в провинции Азия. Второго из них он называет «Иоанном Старшим», чтобы отличить его от другого Иоанна, упомянутого в категории (З) [44] . Оба Иоанна были «учениками Господними», но только «Иоанн Старший» стал видным учителем азиатских церквей [45] .

Многие ученые не могут поверить, что Аристион и Иоанн Старший лично знали Иисуса: либо потому, что, по их мнению, Папий говорит о времени после смерти «старцев» и, следовательно, намного позднее жизни учеников Иисуса, либо потому, что не проводят четкого различия между временем, о котором пишет Папий, и временем, когда он пишет. Однако если мы признаем, что в то время, о котором пишет Папий, большинство учеников Иисуса уже умерли, однако двое были еще живы и учили в провинции Азия, то увидим, что Папий говорит о конце I столетия. В этом, по меньшей мере, нет ничего невероятного. Сам Папий, без сомнения, был в то время молод. Он принадлежит к следующему поколению; однако вполне вероятно, что его молодость совпала по времени с окончанием жизни некоторых долго проживших учеников — тех, что были молоды во времена Иисуса. Даже если мы принимаем общепринятую дату завершения работы Папия над книгой (130 год н.э.), которая мне кажется слишком поздней — в этом нет ничего невероятного. Предположим, Папию было 20 лет в 90 году, когда еще жили престарелые Аристион и Иоанн — тогда в 130 году, когда он закончил свою книгу (как можно понять, дело всей его жизни), ему исполнилось 60. (Современник Папия Поликарп, епископ Смирнский, погиб мученической смертью в восемьдесят шесть лет — в период от 156 до 167 годов н.э [46] . Значит, в 90 году н.э. ему было от одиннадцати до двадцати лет [47] .) Кроме того, Папий, по–видимому, непосредственно общался с дочерьми Филиппа благовестника (см. Деян 21:9), жившими в Иераполе [48] . Если принять, что в 90 году н.э. Папию было двадцать лет, то это также вполне заслуживает доверия. Однако, поскольку датировка его книги 130 годом, как мы уже заметили, сомнительна, то вполне может быть, что Папий родился лет на двадцать раньше [49] .

Поскольку ученики Господни Аристион и Иоанн Старший в то время, когда писал Папий, были еще живы и, более того, жили достаточно близко от него (предположительно, в Смирне [50] и Эфесе), Папий мог получить представление о том, чему они учили, посредством всего лишь одного звена — кого–либо из их учеников, побывавших в Иераполе. Поэтому неудивительно, что он особенно ценил их предания, которые часто цитировал в своем труде (Евсевий, Церковная история, 3.39.7). Высказывания других упомянутых им учеников Господних отстояли от него, как минимум, на одно звено далее. Евсевий понял дело так, что Папий сам слышал Аристиона и Иоанна Старшего (Евсевий, Церковная история, 3.39.7), Ириней говорит то же об отношениях Папия с Иоанном (Против ересей, 5.33.4, также у Евсевия, Церковная история, 3.39.1). Можно предположить, что после слов, процитированных Евсевием, Папий писал о том, как отправился в путь и повидал Аристиона и Иоанна Старшего лично. (Если Папий сам слышал их рассказы, то обязательно должен был упомянуть об этом в Прологе, где рассказывал о том, какими источниками пользовался в своей работе.) Но возможно и другое: быть может, Евсевий и Ириней поняли первую процитированную Евсевием фразу из Пролога («все, что старательно разузнал в прошлом от старцев») как свидетельство того, что Папий беседовал с Аристионом и Иоанном Старшим лично. Однако более вероятно, что он получил информацию от старцев так, как объясняет далее — расспрашивая их учеников [51] . Тогда мы должны предположить, что в то время, когда Аристион и Иоанн Старший были еще живы, Папий не имел возможности путешествовать, чтобы их посетить [52] , а полагался на рассказы путешественников, приезжавших в Иераполь. Это вполне объясняет то, почему Папий высоко ставит предания этих двух учеников Господних в других местах своей книги.

Как мы уже отмечали, в этом отрывке Папий говорит о прошлом. Устные предания, исходящие от учеников Иисуса, он собирал прежде, чем начал писать книгу. В то время большинство учеников Иисуса уже умерли, но двое, Аристион и Иоанн Старший, были еще живы [53] . Очевидно, речь идет о 80–90–х годах н.э. Большинство ученых полагает, что именно в эти годы были написаны Евангелия от Матфея [54] и от Луки, а чуть позже — от Иоанна. Таким образом, эти слова Папия могут рассматриваться, наряду с замечанием Луки об очевидцах (Лк 1:2), в качестве свидетельства того, как понимались взаимоотношения очевидцев и евангелистов в то время, когда писались евангельские тексты.

Нет никаких причин видеть в этих утверждениях Папия апологетическое преувеличение, поскольку они на удивление скромны. Он говорит, что к преданиям двенадцати апостолов имел доступ самое большее из вторых рук — и, как мы видим, даже не утверждает, что лично слышал Аристиона и Иоанна Старшего, а всего лишь, что узнал их учение еще во время их жизни от людей, слышавших их лично. Следовательно, мы можем доверять важнейшей информации, содержащейся в заявлении Папия: а именно — что устные предания о речениях и деяниях Иисуса были связаны с именами конкретных очевидцев. Это решительно противоречит старому предположению школы критики форм о том, что свидетельство очевидцев, лежащее в основе евангельской традиции, ко времени написания Евангелий якобы давно затерялось в многоголосой анонимной передаче предания. Не только из Лк 1:2, но и еще более из слов Папия мы видим, что это совсем не так. Папий расспрашивал своих информаторов о том, что говорили Андрей, Петр и другие ученики, а также о том, что говорят ныне живущие люди — Аристион и Иоанн Старший [55] . Из этого, быть может, следует заключить, что и другие ученики — те из них, кто прожил долго — до конца жизни повторяли рассказ о событиях, которым стали свидетелями, и, следовательно, не только были зачинателями устных преданий в первые годы существования церкви, но и оставались их авторитетными живыми источниками до самой своей смерти. Устные предания, исходя от них, не развивались далее независимым путем — они оставались связанными с очевидцами, так что люди, подобно Папию, ищущие информацию, интересовались именно тем, что рассказывали очевидцы.

Не следует придавать чрезмерного значения приведенному Папием списку из семи апостолов. Без сомнения, он, как и другие иудейские и раннехристианские авторы, использует число «семь» как символ полноты — список из семи апостолов символизирует их всех (ср. семь учеников в Ин 21:2). Уже не раз отмечалось, что список этот разительно схож со списками апостолов у Иоанна в Ин 1:40–44 и Ин 21:2. Из этого списка Папий пропускает одного ученика — Нафанаила, упоминаемого только у Иоанна, несомненно, для того, чтобы заменить его другим, у Иоанна не упомянутым — Матфеем, важным для Папия, поскольку Матфей широко известен как источник евангельской традиции [56] . Эта зависимость от Иоаннова Евангелия, несомненно, относится ко времени, когда Папий пишет свой Пролог, а не ко времени сбора преданий. Во всем этом отрывке чувствуется дух Иоанна. О Евангелии от Иоанна (который ни разу не употребляет слово «апостолы» в терминологическом смысле) напоминает настойчивое использование вместо «апостолов» слова «ученики»; возможно, впрочем, это связано с желанием подчеркнуть, что обсуждаемые люди были очевидцами речений и деяний Иисуса — что для апостола (напомним, что слово «апостол» в то время в Азии широко применялось к Павлу) не обязательно. Однако во второй фразе отрывка, с ее ссылкой на «истину», под которой явно понимается сам Иисус (ср. Ин 14:6), определенно слышится отзвук Иоанна; такой же отзвук можно предположить и в последней фразе: «живой, остающийся в душе голос» (zo"es phones kai menous"es). Нет ли в этом аллюзии на заключительное рассуждение Четвертого Евангелия о том, сколь долго «пребудет» (menein; см. также 1 Кор 15:6) любимый Иисусов ученик?