раскидистыми

На дальнем полуострове Афон Где уже тысячу лет не

ступали родящие дремливые благодатные колосистые

урожайные ноги женщины

А только витали летучие пергаментные папируемые

сиротские ступни древлих молитвенных тысячелетних

мшистых рясофорных монахов манатейных монахов

От которых пошла моя Русь.

На дальнем полуострове Афон

Уже тысячу лет Меня ждет двоякий обделенный

странноприимец мул осляк с розовыми лазоревыми

как греческие прибрежные медузы седыми

сиреневыми копытцами

Он ждет меня чтоб по каменистым взгорьям навеки увезти

мя в дальный горный немой Андреевский Скит

К муравьиным безмолвным кудрявым светоносным

небесным манатейным монахам да схимонахам

От которых пошла моя Русь

И к которым она возвращается

Он ждет меня тысячу лет

И афонская хриплая утлая мудрая кукушка кричит из

святых каштановых ореховых оливковых добиблейских

глубинных лесов

Уже тысячу лет

Уже тысячу лет

Я скоро вернусь мул

Дивноступающая росодательная тишайшая

Сошественница Богоблаженная Богородица

В дивноструящемся византийском летнем неоглядном

лазурном сквозистом июньском плате омофоре

Грядет плывет парит царит в переславльском снежном

дымном зимнем поле поле поле

И младые неистово несметно немокрено курчаво смоляные

каракулевого агнца кроткого

Власы власы Ея в метели плещутся полощутся чудовые

неприкаянно прекрасно носятся привольно своевольно

из-под омофора

Одни рассыпанные вольные в сплошной глухой неволе

в русской нашей снеговой слепой колодезной недоле

Матерь! мати! где Твой гребень золотой всевечное

творенье рукоделье галилейских арамейских галаадских

златокузнецов златопророков Слова Божьего

Иль обронила в русских рощах ледяных соборных

прошлых в дубравах среброзвонных топором

слепым густым оборванных обобранных

А теперь пришла на Русь — вырубку несметную бездонную

за гребнем дальным девьим стозвонным?

Иль за народом руським пригнетенным пьяным

неповиннымсиротой безбожным? топора

невольником поклонником?

О Боже! боже боже боже как же Ты дозволил?

Матерь кого ищешь да жалеешь в вьюжном мартовском

ополье поле перлов жемчугов снегов струящихся

пуховых?

Или стозвонный затерянный златогребень? иль немой

святой заблудший пьян народ мой?

Оле!

Метель в переславльском поле мечется как осиянные

лучистые алмазные ледовые власы живожемчужной

жгучепоседевшей Богородицы

О недолгая о летучая о тягучая о недужная позолота

дремота истома сентябрьских опадающих рощ рощ рощ

О Русь вся в сияньи златистого медового бабьего лета

О жить бы вечно в дальней забытой ветхой переславльской

деревне Андреевке

О жить бы вечно Господь мой ивовый русский Господь

О жить бы вечно Господь среди русских тоскующих

пьяных родимых кривых дремных раздольных разгульных

мучительных божьих баб да мужиков

О Господь о забыться зарыться затеряться оглохнуть

ослепнуть навеки средь русских осенних златистых

листопадных лесов чащоб рощ да землистых святых

божьих баб да мужиков

О Господь

Но как древо свершив сотворив золотой листопад златопад

обнажает тоскующий ствол

Так и в русском к бездонной зиме как зимушник журавль

обнажаясь тоскует кочует блуждает далекий далекой

монгол…

Нет на земле ни городов ни языков

Ишканский облученный окаменелый омертвелый белый

белый дуб словно платиновый или алюминиевый дуб

косо замертво стоит словно молит

И сыр-дарьинская гиена крапчатая лижет алым спелым

языком металлоствол как живоносный солончак иль

кость младых могил

Гиена дальней дальной Сыр-Дарьи как оказалась ты у дуба