Потом мы поднялись с колен…

Я подумал: “Живущии во стране и сени смертней” — это мы с Анной…

Я впервые в жизни постиг слова молитвы…

Поле снежное чудотворящее алмазное русское мне помогло…

— Батюшка! Тут старушка Марфинька с козой белой жила… Не знаете, где она?

— А ты, сынок, кто ей будешь?

— Я… сын её… Давно не был у неё, а вот приехал… а ее нет…

— Лихоимцы отобрали у неё козу и икону Богородицы-Троеручицы…

Но она им все радостно сама отдала… Сказала им: Теперь меня ничто на земле не держит… Скоро, скоро Матерь Божья за мной придет… Она за одинокими, останними приходит… И в Царствие Небесное забирает… Но я боюсь, что ничем я не заслужила Царствия Божьего…

— Батюшки, и что же? Где же она?..

— Забрала! Забрала ласково её Заботница наша!.. И увела, препроводила в Царствие Небесное!..

Я тихо, выжидая, глядел на рыжего батюшку.

Он похож был на полевого странника-заступника Руси Николая Чудотворца… Волосы золотые, а глаза колодезные, долгие, лучистые, колосистые, лазоревые…

Неказист, кривоног, непрочен он был, как избы брошенные, да и показалось мне, что от него слегка на морозе чистом дымит луковым и самогонным перегаром ночным…или это от коня его пахло…

Но ведь и от всех просторов русских наших забытых, деревенских тож словно дымит, попахивает грешным, хмельным перегаром…

Да, братья мои, много! много мы выдыхаем в чистые незамутненные, хрустальные просторы богоданные наши горького перегара! Много!..

Уже и леса — океаны чистого, заповедного нашего воздуха — не справляются!.. Как от заводских труб дымящих истребляются…

Не зря ведь какой-то нынешний глумослов сказал: “И там, по Руси Святой, кроме реки Волги, течет еще большая река Водки… Больше Волги…”

И на берегах таких рек жизнь влачится наша… и в реках бесовской водки утопает жизнь наша..

Не дай, Боже…

— Батюшка, и все же… Где же старушка?.. Я ведь ей много гостинцев привез… И соскучился… Хочу её с собой навсегда забрать… в свой дом.

Тут батюшка строго на меня поглядел:

— Ты неправославный? неверующий? некрещеный? Не веришь в знамения? А погляди — вокруг на нетронутом снегу ни одного следа нет!.. А почему?..

А потому, что Заступница Наша сразу восхитила старуху в Небеса!.. Потому и следов на земле нет, и в небесах птичьих следов нет… Забрала её Богородица Восхитительница за труды её и за любовь к людям!..

Я опечалился. И стал безнадежно прощаться с батюшкой…

И тут вдруг он глубоко поглядел в мои глаза и сказал медленно и страшно:

— А ты, милок, перестань со змеей баловаться!..

Коралловый бес объял тебя! Убей его! И дерево то спили, сруби… Иначе погибнешь!..

И пока не поздно — покайся до осени!..

А осенью страшные у тебя будут испытанья!.. Гляди, чтобы смерть не похитила тебя неготового…

О Боже!..

Я замер… Сомлел…

Теперь я понял, что он — прозорливец, и видит…

И его слова о Богородице Восхитительнице — истина…

Тогда он поглядел на Анну:

А ты, хоть юна, мала, а грешница великая уже, тоже покайся…

И с вилами брось резвиться, забавляться-то!.. А то сама на них напорешься, найдешь, наткнешься — и не разойдешься… не разлучишься насмерть…

Сама на вилах останешься… сомлеешь…

И Анна стала белей, и прозрачней алмазных, вспыхивающих снегов…

— Ну, да Бог вам Судья… И Спаситель наш… Спаси Господи вас!..

И батюшка зорко перекрестил нас и пошел, неказисто, криво ковыляя, к коню дымно парному на снегах…

И мне вдруг захотелось броситься к батюшке, и обнять его, как отца, которого никогда не знал, не обнимал, не нюхал я в жизни, а вот здесь, на пустынной дороге, вдруг увидел, узнал…

Тогда я закричал на снегах:

— Батюшка, велика Русь, а что же Правде в ней нет места?

Батюшка сказал, не глядя на меня:

На Руси Правда — лишь тропка, а ложь — поле неоглядное…

Но в ненастья да в метель — в поле без тропки не обойтись…

Вот почему Господь и попускает бедам да грехам Руси великим!.. Чтоб тропку эту узкую обнажить, как вену стягивают, собирают перед уколом шприца!..

Но я не уставал и кричал на снегах:

— Батюшка, на Руси Правда — собака цепная!

Долго, долго, люто, зло её на цепи держали и держат…

И если выпустишь её — она всех с тоски и неволи перегрызет, как дикий волк…