Зульфикаров Тимур
Шрифт:
Спасите от Эф меня, меня…
Я трижды влезаю на Дерево и смело, голыми пальцами, не дрожащими уже, собираю ягоды в сумку…
Я знаю, что Эфы ночью спят….
Ягоды хладные, полные, атласные, чреватые… знакомые…
Я даже чую перстами, где на ягодах есть ранки от входа змей таящихся, а где нет…
Чемодан мой полон малиновых, реликтовых, роящихся тайно ягод, я закрываю его…
Но кто-то глядит на меня…
И вдруг я вижу, что на Дереве сидит Сова…
И она глядит на меня ясными очами, как двумя янтарными снопами, пожарами, огнями…
Она ест черешню. Она уже обречена, а не знает…
Я хочу закричать, прогнать, но боюсь кричать…
Тогда я немо швыряю в неё ягоду…
Сова тяжко, шумнокрыло отлетает…
О Боже…
И вот я тащу, влеку тяжкий чемодан по родным горам…
Луна выходит из-за горы и глядит на меня.
А впереди меня по тропе низко летит Сова…
Ей летать осталось тридцать дней…
Но как я могу помочь ей?..
А может, давно она уже съела ягоды… И вот-вот изойдет из нее змея?..
— Анечка! Анна!.. Но кипрская ладья-тахта нашей любви летит? летит! летит!..
Как тогда! На Кипре!..
И скоро опять полетит она? Да?..
Как сова, что обречена в необъятной, благоуханной, звездотекучей ночи?..
О Боже…
Но все мы станем ночью… Ночь победит, упокоит всех нас…
Но нашу любовь не победит она… Никогда!
…Анна, ты ждешь меня?..
…Аминадав! Царь! Я жду тебя…
Но уже не Здесь…
А Там…
… А я уже хочу смерти… хочу туда…
Глава двадцать восьмая
АННА
…Не жизни жаль с ее томительным дыханьем…
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет. И плачет уходя…
А. Фет…Ноябрь-листогной… Колючие утренники…
В ноябре зима с осенью борется…
Вместо соловьев — снегири в раскидистых кустах и в зарослях лебеды и крапивы поют: “Рюм-рюм-рюм” — трепещет живая, румяная флейта…
Снегирек-петушок, словно в черной шапочке на затылке, а на груди у него горит малиновый огонь-жар. Снегурушка скромна: вместо малиновых перьев — у нее бурые и серые перья без блеска, и она похожа на воробья…
Но снегириные пары на всю жизнь связаны и верны друг другу…
— Анна, а мы уже ноябрьские снегири?.. ииииииии…
…Я прилетел в Москву рано утром…
Я оставил свою машину в Домодедове, на стоянке, и потому “такси” мне не понадобилось…
Я погрузил японский заветный страшный чемодан в машину и по покрову-первопутку тихо поехал домой…
Я ехал медленно, потому что уже чуял, уже знал…
Уже чувство обреченности давно охватило меня — с того дня, когда я увидел на дороге Анну: “Сударь! Вам не нужна женщина? Вам не нужна древняя русская любовь в свежем духмяном стогу? с песнями и плясками забытыми?..”
И вот я во власти любви этой смертной, погибельной… в стогу духмяном, последнем….
Ангел Серебряные Власы…
…Это Древняя Святая Русь в сарафане-кумачнике казнит вилами нынешних иуд… а нынче Времена Двенадцати иуд, когда не один иуда предаёт Христа, а двенадцать…
…Я подъехал к дому своему.
Мои кривые, подгнившие воротца были выломаны и жалобно лежали на юном, хрупком, обиженном снегу, снегу, снегу…
Дворик мой зиял сиротской пустотой…
На месте голубых елей зияли страшные, глубокие, уродливые ямы, похожие на оскверненные могилы…
И въехать во двор было нельзя…
Я медленно, медленно, нехотя вышел из машины. Медленно обходя скользкие от свежей, потревоженной, корневой земли ямы, ямы, пошел к дому…
Я уже все знал, все чуял…
Но дверь была закрыта, и я подумал, что я ошибся в предчувствиях своих…
Я открыл ключом дверь и понял, что не ошибся…
…Царь Дарий! Возьмите меня с собой… Я хочу увидеть то Дерево… тот Водопад… и ту Реку…