Она возбужденно втянула в себя воздух и опьянела от него.

Близость Таннера придавала храбрости. Руки и ноги у нее дрожали - то ли от внутренней борьбы, то ли от невыносимой жажды мужской ласки.

Таннер и не думал спрашивать разрешения. И поцелуй его дышал нежностью и страстью.

Она была желанна. Ну, значит, так тому и быть, промелькнуло у нее в голове. Имеет ли смысл сражаться с чувством, древним, как само человечество? Почему она изо всех сил сопротивляется тому, чего жаждет всей душой? Можно же хоть недолго побыть в его объятиях?

Только одну ночь. Только эту ночь.

– Я хочу тебя, Кэтрин, - прошептал он прямо в ее губы. Затем склонил голову и, найдя языком чувствительное местечко за ушком, нежно лизнул его.
– Я уговариваю себя, что не стоит торопить события. Надо дать тебе время. Но... Он уткнулся губами в ее волосы.
– К черту этот здравый смысл, - страстно зашептал он.
– Я так хочу тебя!

Его ладонь легла на ее грудь. Ткань ночной сорочки была мягкой, но тело под ней было молодым и упругим. Почувствовав, как она напряглась, он подумал, что стоило бы накостылять этому идиоту Марку по шее... Надо было очень постараться, чтобы выработать у женщины такое стойкое неприятие близости.

– Я боюсь причинить тебе боль, - хрипло проговорил он. А руки продолжали гладить ее тело. Казалось, он сойдет с ума, если не узнает, такая ли она нежная повсюду. Снаружи. Внутри.
– Кэт?
– Его ласки стали более настойчивыми. Он прижал ее к себе и почувствовал, как полотенце соскользнуло с бедер на пол.
– Ответь же хоть что-нибудь!

– Таннер, я...
– Она задрожала и выдохнула:

– Я ни разу не была ни с кем после...

– Молчи, - быстро сказал он и накрыл ее рот губами.
– Важно только то, что происходит сейчас, между нами.

Он стиснул ее, и она почувствовала его возбуждение, когда он смело раздвинул ей ноги.

Кэтрин тоже осмелела и обхватила ладонями его ягодицы.

– Я хочу увидеть тебя без сорочки, Кэт. Я хочу спать с тобой.

– Спать?

– Мм.., угу. После того, как основательно изучу твое тело и воздам ему должное.

Она снова задрожала в его объятиях, поражаясь тому, что он творит с ней. Тысячу сумасшедших вещей. Все ему нужно попробовать.

– Я забираю тебя в свою постель, Кэт, и постараюсь, чтобы ты чувствовала себя любимой.

– Я знаю только одно, Таннер...
– прошептала она в ответ.
– Не хочу сегодня оставаться одна. Не важно, как там у нас все сложится дальше, но сегодня я хочу быть с тобой.

Больше не было сказано ни слова. Он просто занялся ею: страстно, нежно и с фантазией. Она же встретила его жар и благодарно впитала его. Они объединили свои усилия и согрели свои души.

Для одной ночи, если сравнивать ее с Вечностью, вполне достаточно.

Они свернули на дорогу в их район, и Кэтрин, увидев знак "Стоп", улыбнулась. На этом самом месте она познакомилась с Таннером, чуть не наехав на нахально вынырнувшего сбоку мотоциклиста.

После первой бурной ночи время в Траверсе полетело незаметно. За исключением двух часов, проведенных Таннером с клиентом, они не расставались: вместе спали, пробуждались, завтракали, бродили по городу.

Даже сходили в кинотеатр - это был ее первый фильм за долгие годы. Правда, сеанс был дневным, потому что Таннер напомнил, что вечером у них есть более интересное занятие.

Во время прогулок по городу они рассматривали витрины магазинов, поражаясь совпадению вкусов. Обоим нравился традиционный интерьер, тяжелая солидная мебель. Оба предпочитали старинные портреты, написанные маслом, а не современную живопись.

Таннер подвел ее к витрине, где были выставлены образцы тончайшего шелкового белья.

– Вот, - заявил он, кивнув на персиковый пеньюар, - это просто создано для тебя.

– Вообще-то и ты выглядел бы солиднее в чем-либо ином, чем гостиничное полотенце.

Он расхохотался и прижал ее к себе.

– Что? Ты уже начала жаловаться?

– Нет-нет. Меня все вполне устраивает.

– Замечательно. Потому что у меня есть плавки, которые ты еще не видела. Последний писк моды. Все такое обтягивающее и едва прикрывающее...

Она ткнула его локтем в бок, показав на мамашу с дочкой, стоявших неподалеку.

Но все хорошее когда-либо кончается. Он возвращается к своей жизни, а она к своей. Кэтрин будет в промежутках между уходом за детьми печатать, а он заканчивать проект фабрики в Траверсе.