Он положил фотографии на ночной столик.

– Как же так вышло, что никто не заполучил такой бриллиант в свои руки?

– Наверное, не нашлось смельчака, которого не смутил бы выводок детишек во дворе, - засмеялась Кэтрин.

– Ошибаешься. У тебя просто нет времени на кавалеров. Уж я-то знаю твой график, начиная с прибытия громогласной Хилари в шесть утра и до самого позднего вечера. Какая уж тут может быть личная жизнь?

– Больше тебе не придется мучиться из-за нашей ранней пташки. Мама Хилари ожидает двойню, и доктор велел ей уволиться с работы. Возможно, малышка больше не вернется под мое крылышко.

– Поэтому ты так рьяно принялась печатать?

– Частично поэтому. Когда селишься далеко от города, то труднее найти клиентов. В Лансинге предложений было столько, что многим приходилось отказывать.

– А теперь у тебя завелся сосед, сладить с которым сложнее, чем с семнадцатью малышами.

Она рассмеялась и начала медленно отодвигаться.

– Мне ли не знать этого? Уже поздно. Пожалуй, пора пожелать друг другу спокойной ночи. Он снова притянул ее к себе.

– Нет. Еще рано.

– Не забывай, что у тебя завтра утром деловая встреча.

– Это займет всего пару часов. Вот что. Давай встретимся за ленчем. Сначала ты отоспишься. Потом сходишь в бассейн или займешься чем-нибудь еще. Устрой себе маленький праздник, ладно?

– Отлично.

Он бросил взгляд на подушку.

– Ты не проголодалась? Могу пожертвовать своими шоколадками.

Кэтрин, быстро развернув одну плитку, протянула ему.

– Не могу, - отказался он, покрепче стиснув ее.
– У меня руки заняты.

Весело улыбнувшись, она поднесла плитку прямо к его губам.

– Так лучше?

Он слизнул шоколад с ее пальцев.

– Мм...
– произнес он с полным ртом.
– Сказочно вкусно. Мягкие губы и язык коснулись ее губ. Кэтрин, мгновенно испугавшаяся столь интимного жеста, отвела глаза в сторону. Таннер взял вторую шоколадку.

– Теперь я тебя угощу.

Он не сводил с Кэтрин глаз. И видел ее нерешительность. Ей надо было помочь раскрепоститься, не бояться своей женской природы.

Протягивая ей шоколад, он продолжал наблюдать. Желание захлестывало ее, глаза призывно блестели, тело дрожало под его рукой.

– Ну же, еще кусочек, - уговаривал он.
– Еще никому не повредило на ночь что-нибудь сладкое. Я мог бы, конечно, предложить и кое-что получше, заменив собой шоколадку на твоей подушке.

– Я в этом никогда и не сомневалась.

Кэтрин еще долго смотрела на бухту, после того как Покинула его комнату. Днем вода поражала чистотой и сине-зеленым цветом. Ночью же казалась черной тревожной массой. Никогда еще с такой силой она не ощущала своего одиночества.

Бросив робкий взгляд на дверь в соседнюю комнату, она вздохнула. Наверное, он уже уснул. И ей давно пора под одеяло. Но почему-то она медлила:

Она снова посмотрела на дверь. За ней был Таннер. Умница и сама нежность. Обожающий совершать возмутительные поступки. Мужчина, прокравшийся в ее сердце и нарушивший ее покой. Измучивший ее. Купивший ей розовый комбинезон и сумевший заставить носить его.

Она не планировала подходить к этой двери. Просто взяла и подошла.

Первый стук был робким, едва слышным, второй - более уверенным.

Единственное, что удивило ее, когда он распахнул дверь, это то, что он был мокрым. На нем было полотенце, обернутое вокруг бедер. Вторым он пытался вытереть волосы.

– Э-э...
– замялась Кэтрин, уставясь на его голую грудь.
– Я.., подумала, что задолжала тебе одну из своей пары, - наконец пробормотала она и протянула ему шоколадку.

Он улыбнулся, вокруг глаз тут же собрались веселые морщинки.

– Не спится?

– Слишком тихо. Слышно даже, как разговаривают в холле. А как здесь, в Траверсе, насчет преступности? Он засмеялся.

– Ты в полной безопасности. Я рядом. Мы можем даже ради твоего спокойствия оставить эту дверь открытой. И вот что, - сказал он, проходя к ней в комнату, - ты заснешь гораздо быстрее, если выключишь эту лампу.
– Таннер погасил свет, а потом прошел к окну и задернул шторы.

– Если хочешь утром поспать, то лучше, чтобы солнце не разбудило тебя раньше, чем следует. Ты ведь догадалась вывесить табличку "Не беспокоить"? Она кивнула.
– Ну, тогда все в порядке. Осталось лишь одно, без чего никак нельзя, - поцелуй на ночь.