вающих разрядами электрических алебард.

Не теряя времени, они обступили раненого

космодесантника; им было ясно, что при ма

лейшем промедлении они потеряют и то не

большое преимущество, что у них было.

Чтобы свалить астартес на палубу, потре

бовались усилия всей команды — но он успел

убить еще двоих: они превратились в крича

щие факелы прежде, чем плазменный писто

лет выбили из его руки. Когда воин в темно-

красной броне споткнулся и упал, они окру

жили его и отвели душу — били и награждали

его электрическими разрядами, пока он не

потерял сознание от боли.

ТЕМНОТА…

Он убивал — но это казалось далекими, как

сон, бессвязными видениями… они могли

быть порождениями его пылающего в лихо

радке воображения. Рафен почувствовал ле

дяной холод, коснувшийся его обнаженной

кожи; ощущение было таким резким и вне

запным, что он открыл слезящиеся глаза и

заставил себя сфокусировать взгляд на своих

руках. Очертания расплывались, он едва ви

дел их — они были покрыты грязью и засох

шей кровью. При каждой попытке сделать

вдох его грудь словно полосовали бритвой; боль наполняла, казалось, каждый миллиметр

его тела. Он чувствовал влагу, которой пропи

талась его одежда из плотного, с мелкими по

рами материала — и с этим ощущением к Ра

фену медленно начало приходить понимание

того, в каком ужасном положении он оказал

ся.

На нем не было доспеха; его срывали без

всяких церемоний так, что на руках и ногах

остались круговые царапины и порезы. Обла

ченный в ветхие тряпки — похоже, в старую

тюремную робу — Рафен лежал в вонючей

металлической клетке, изгвазданной пятна

ми зеленой плесени и ржавчины. Металличе

ские тросы толщиной с его запястье, прикреп

ленные к тяжелым металлическим обручам

на его шее, руках и ногах, поднимались вверх

и терялись в темноте. Эти оковы не позволяли

ему выпрямиться в полный рост, не позволя

ли отойти больше чем на пару шагов от того

места, где тюремщики приковали его.

Его тюремщики…

Усилием воли Рафен постарался вернуть

себе ясность мысли и вспомнить, что с ним

произошло. Он собирал воедино события по

следних нескольких часов, отделяя их друг от

друга, анализируя малейшие оттенки их

смысла. Из этих осколков постепенно возни

кала связная картина. Мучительная боль от

электрических разрядов, и благословенное

забытье. Чувство потери чего-то важного…

да, это случилось, когда они осквернили свя

щенную броню его Ордена, когда доспех

оторвали от тела и унесли прочь. Они забрали

его меч и пистолет, шлем сорвали с головы.

— Голос…, — он произнес это слово без

всяких мыслей, когда в его мозгу всплыло но

вое воспоминание. За несколько мгновений

до того, как погрузиться в тишину и мрак, он

кое-что увидел. Мерцающий призрак, сотво

ренный из света; высокая фигура, в одеянии

из кричащих лиц.

— Фабий…

Предатель говорил вполголоса, отдавая

приказания одному из полузверей-мутантов, которые напали на него. Рафен попытался

вспомнить слова, которые слышал — но па

мять отказывалась открывать их, затумани

ваясь болью. Он помнил только голограмму

Байла; изображение смотрело на него сквозь

прутья клетки и тонко улыбалось, кивая му

танту. Потом он произнес несколько слов, ко

торые Рафен не расслышал… но по движени

ям губ догадался о том, что было сказано.

“Доставьте его ко мне!”.

Кровавый Ангел кивнул своим мыслям, вспомнив о том, что говорил ему Церис в ча

совне на борту “Тихо”. Была ли это воля само

го Бога-Императора? — спрашивал он себя.

Неужели сам Владыка Человечества взял в ру

ки нить судьбы Рафена и привел его к тому, что произошло? Каждый шаг по этому пути

приближал Рафена к встрече с тварью, назы

вавшей себя Фабий Байл — но сейчас судьба