— Я считаю, что даже пятьдесят центов за увядший фрукт и пародию на бутерброд — это грабеж. А ведь мне еще сделали скидку за то, что я здесь работаю! Страшно представить, сколько ты отдала за свой шоколадный торт.

— Его купил Чак.

— О, да он сама щедрость!

— Питер, мое терпение на исходе.

— Что ты хочешь услышать? — Его взгляд вдруг сделался злым. — Что я оказался в такой глубокой… яме, что не могу себе позволить даже нормально пообедать? Да, так и есть. И я не скрывал от тебя, что нахожусь в весьма затруднительном положении. Почему, по-твоему, я просил, чтобы ты меня подвезла до дома? Вчера я солгал Сэнди, сказав, что у меня сломалась машина, и потому эта милая, но глупая женщина согласилась мне помочь. Она не спросила, почему я не могу ездить в офис на такси или хотя бы на общественном транспорте, а я не стал ничего объяснять. Однако совсем скоро мне придется придумать что-нибудь поубедительнее, чтобы объяснить ей, по какой причине мой автомобиль так долго находится в автосервисе. Кроме того, Сэнди уже намекала мне на то, что не прочь была бы со мной поужинать. За мой, разумеется, счет, ведь я в общем-то ей должен. А я могу угостить ее разве что водой из-под крана. Никогда не думал, что до такого дойдет, но я голодаю. Вчера я обыскал всю свою одежду, все карманы и, к вящей радости, нашел четыре доллара и сорок три цента. И вот на эти деньги мне придется жить три недели. Как? Клянусь, я не знаю, но, если мне удастся это сделать, я буду считать себя гением.

Эмма подождала, пока он переведет дух, и спросила:

— У тебя есть друзья? Неужто не у кого занять?

— Как оказалось, друзей у меня нет. — Питер нервно постучал пальцами по столешнице. — И этот факт тоже удивил меня донельзя.

Эмма открыла сумочку и достала из нее бумажник.

— Сколько тебе нужно? Триста долларов для начала хватит?

— Хватит, — быстро ответил Питер.

Она протянула ему купюры.

— Отдашь со своей первой зарплаты.

— Почему ты мне помогаешь? Нравится заниматься благотворительностью?

— Это не пожертвование, — напомнила ему Эмма. — Я дала тебе денег в долг.

— И будешь напоминать мне об этом при каждом удобном случае.

— Разумеется. Я помогаю тебе лишь потому, что мне не хочется лишиться помощника. Ты туп и бездарен, но мне некогда искать другого.

— Спасибо за откровенность.

— И учти, — сверля его взглядом, произнесла Эмма, — если я увижу тебя с Сэнди Филипс, то больше никогда и цента не дам. И постараюсь уволить, как только представится такая возможность.

— А если я перестану с ней даже здороваться, ты пожертвуешь мне еще пятьдесят баксов? — спросил он, хитро улыбнувшись.

— Нет, — твердо сказала Эмма. — Больше ты ничего не получишь. А если не хочешь потерять и то, что уже имеешь, придется тебе выполнить мои условия.

— Женщина-кремень, — не без восхищения произнес Питер. — Я начинаю тебя уважать.

— А я продолжаю тебя презирать. — Эмма замахала рукой, как будто отгоняла назойливую муху. — Кыш отсюда. Я намереваюсь допить свой кофе в тишине и спокойствии.

— Желаю удачи. — Питер встал и шутливо поклонился. — Она тебе понадобится, потому что Чак ждет не дождется, когда я наконец уйду. Наверняка собирается снова подсесть к тебе за столик.

— Лучше уж его общество, чем твое, — сухо сказала Эмма, надеясь обидеть Питера, но тот лишь рассмеялся в ответ.

— Как у меня дела? — медленно, растягивая слова, произнесла Эмма. — Отвратительно! Я даже не могу толком объяснить почему. Наверное, проблема в том, что я ужасно выматываюсь… И виной тому — Питер Лейден.

Эмма лежала у себя в квартире на диване, задрав ноги вверх. Рядом на полу сидела ее подруга Керри с бокалом вина в руках. В комнате была идеальная чистота: ни пылинки, ни соринки, ни одного предмета, стоявшего не на своем месте. Эмма, приходившая домой лишь для того, чтобы переночевать, тем не менее посвящала уборке три вечера в неделю. Керри, привыкшая к творческому беспорядку в своем доме, всегда чувствовала себя в этой квартире неуютно.

— Можно, я брошу на пол обертку от конфеты? — попросила Керри, поеживаясь. — Я не могу воспринимать твои слова с должным вниманием, пока не избавлюсь от ощущения, что нахожусь в нежилом номере дорогой гостиницы.

Высокая, худая и несколько угловатая Керри с темными густыми волосами длиной до плеч была особой резкой и, не стесняясь, высказывала свое мнение, даже если оно шло в разрез с убеждениями большинства.

— Делай что хочешь, — милостиво разрешила Эмма. — Мне уже все равно.

— О, да тебе действительно плохо! — Керри хмыкнула. — Выпей вина, полегчает.

— Мне полегчает только тогда, когда Питер Лейден уволится.

— Зачем вообще нужно было его нанимать, если он так тебя раздражает?

— Марша просила за него.

— Твоя тетушка не обиделась бы, если бы ты ей отказала.

— Зато огорчился бы ее босс.

— А тебе-то до этого какое дело?

— Теперь я понимаю, что никакого.

— Тогда избавься от этого Питера, о котором я уже не могу слышать, и живи счастливо.

— Не могу. Я уже впряглась в этот воз и буду тащить его до тех пор, пока силы не иссякнут. Уволить Питера значит признать свое поражение. Я вознамерилась сделать из него человека. И не могу отступиться от своих планов только потому, что, видите ли, устала.