Толпа редела.

Гуляющие разбивались на отдельные группки и растекались по боковым улицам и переулкам, взявшись за руки они высокими женскими голосами заводили украинские песни, а в нужном месте и в нужное время в хор включались слегка подвыпившие, но стройно подпевающие баритоны и басы.

Филька с друзьями пробился к родному «Гастроному» на углу Владимирской и Большой Житомирской и двинулся внутрь — врезать по стаканчику шипучей «малиновой».

Они столкнулись с Парэлыком на ступеньках.

Запихивая бутылку в карман он выходил из магазина и тоже не ожидал встретиться со старым знакомым.

Филька отчётливо увидел здоровенный синяк под глазом у врага, некий голос подсказывал ему, что может быть беда и нужно бежать, но хор других голосов подбадривал его возгласами: «Не бзди, прорвёмся!»

Глаза Парэлыка в первую секунду недобро вспыхнули, но тут же покрылись привычной серятиной, он двинулся прямо на Фильку и мальчишек — они расступились.

Не оборачиваясь, никак не выдавая своих чувств, Парэлык подошёл к двум собутыльникам, и они двинулись в сторону Гончарки.

— Ты чего?

Филя сообразил, что пацаны дергают его за рукав, не понимая, чего он уставился вслед местному авторитету.

— Да так, — выдохнул воздух Филька и грязно выругался.

В этот момент над головой взмыла одинокая сигнальная ракета и вспыхнула красным смерчем на тёмном ночном небе.

— Ура! — истошно заорал Филька.

— Ура! — подхватили его затею пацаны.

Они орали ура», прыгали, свистели и хохотали, и громче всех — Филька. Прохожие не сторонились и не пугались шумной стаи, многие покрикивали вместе с ними, и уж совсем не нашлось никого, кто набросился бы на них с нравоучениями.

Потому, что был такой день.

День праздника.

День Победы.

И приснился этой ночью странный сон Филе: он летел над землёй то резко пикируя вниз, то взмывая прямо навстречу солнцу. Летел он не на истребителе, а так, сам по себе, расставив руки. Под ним мелькали густые леса и широкие реки, он видел горы и долины, но нигде не видел ни единой живой души.

Но тут он услышал чей то голос:

— Сюда.

Он радостно взмахнул руками и завис над изумрудной поляной на берегу реки.

— Здесь, — настойчиво повторил голос.

Тут всё вокруг завертелось, и Филю понесло прямо к земле, да так быстро, что просто дух захватило. Он силился повернуть, замедлить ход, но земля неумолимо приближалась, ускоряя своё вращение.

Но сон не окончился на этом.

Он увидел во сне самого себя: вот он резко вскочил на раскладушке и прислушался к окружающему миру. Тихо переговаривались ходики на стене и толстый будильник на буфете, там же, на ручке дверцы буфета, светилось мамино фосфорное ожерелье — последний писк моды. Он встал с постели, взял карандаш и тетрадку и вышел на цыпочках из комнаты. Бесшумно миновав длинную кишку коридора, он добрался до кухни и присел у тумбочки Анны Абрамовны, стоявшей прямо у окна во двор. Яркий отблеск лунного света пролёг по белому полю стола и осветил разлинеенный листок из школьной тетради.

Странное чувство овладело Филей: он видел со стороны странное движение вокруг своего тела — мириады вспыхивающих и гаснущих точек вращались вокруг головы.

Он почувствовал лёгкий гул в голове, словно точильщик правил бритву в его мозгах, дышать стало легко, а можно было и вообще — не дышать.

Волна необыкновенной радости накатилась на всё его существо, и он нырнул в этот манящий поток ощущений.

Филимон поставил три точки после слов «к Богу», хрустнул онемевшими пальцами, и подойдя к окну, распахнул его настежь.

Яркий отблеск лунного света пролёг по подоконнику и осветил белоснежную стопку листов с отпечатанным текстом.

Фил почти физически ощущал присутствие мальчика, он не мог ему ничего сказать, а тот не мог ничего ему ответить. Некая блестящая прочная нить словно прошила насквозь пространство и время и звенела в душе у каждого из них, как натянутая гитарная струна.

— Ре, — спела струна Филимону.

— Си, — отразилась она же на Филькином ладу.

— Соль, — подтвердила она правильную гамму обоим.

— Дзен.

Странный отзвук гитарной струны в голове не прекращался, но не он волновал Филю: унылый, протяжный стон деревянной волынки и резкие удары бубна слышались в глубине Гончарного Яра.

Тут весь этот клубок деревьев, кустов, гор и пригорков двинулся — как в кинотеатре «Кинопанорама» — прямо на Фильку, и он увидел на вершине приблизившейся Лысой горы самую натуральную колдунью.