Партийный шеф Богданова Михаил Иванович Марчук при подборе кандидатуры на должность председателя крайисполкома как раз и имел в виду все эти положительные качества. К тому же Богданов был чрезвычайно ответственным и инициативным работником.

Впоследствии Иван Семенович частенько использовал опыт и традиции казаков, в одних случаях ставя их в пример, в других — заставлял иной раз особо нерадивых заучивать тексты на память, а в третьих — обязывал публиковать казачьи правила в краевой газете.

Однажды он, увидев беспорядок на городской улице, распекал нерадивых, при этом ссылаясь на правила для городов, принятые еще при войсковом атамане Ф. Я. Бурсаке в 1816 году. В соответствии с ними запрещалось улицы громоздить и на них что-либо складывать, разве при случае постройки домов и то временно; все находящееся на улицах в кучах или разбросанное… прибрать, дабы они чисты были; улицы планировать, дабы ям и бугров не было, и до самых домов; неопрятство никакого на улицах не терпеть…»

Во многом благодаря стараниям именно Ивана Семеновича Богданова начал в те годы преображаться облик кубанских городов, станиц и хуторов.

Все бы и шло так размеренно, благоприятно: строились бы города, прихорашивались бы кубанские станицы и хутора, если бы не время лихое, злобное и жестокое. Шел трагический 37–й год, и Богданов был вовлечен в ожесточенную борьбу, как в те годы выражались вожди, с «вредительством», «троцкистско — зиновьевскими извергами», «предателями — попами» и прочей «белогвардейской нечистью». Люди, будто винтики в огромном и разлаженном механизме, кто куда вращались, а государственная машина их беспощадно перемалывала.

Иван Семенович и сам до председательской работы немало повидал в жизни жестоких схваток, а однажды, будучи военным комиссаром Ставропольского кавалерийского добровольческого полка в гражданскую войну, чуть было не лишился жизни в боях под станицей Александровской. С тех пор он слегка прихрамывал, и ноющая боль в его раненой ноге постоянно напоминала лихие времена.

Или взять, например, случай, невиданный по жестокости, связанный со смертью некогда лично знакомого с Иваном Семеновичем генерала Л. Г. Корнилова. Богданов хорошо помнил, как в апреле 1918 года, когда он принимал участие в установлении советской власти в станице Попугной, под Екатеринодаром разыгралась кровавая трагедия.

В половине восьмого утра от смертельного ранения, полученного во время артобстрела штаба, скончался генерал Лавр Георгиевич Корнилов. Факт его гибели командование особой огласке старалось не придавать, чтобы не спровоцировать панику в спешно отступавших частях добровольческой армии. После панихиды в Елизаветинской гроб с телом генерала был доставлен в немецкую колонию Гначбу, в 50 верстах севернее Екатеринодара, где 15 (2) апреля на рассвете состоялось тайное погребение Л. Г. Корнилова и его любимца подполковника М. О. Неженцева, погибшего незадолго до смерти командующего.

Когда наступавшие отряды Красной Армии заняли колонию, в тот день, в пятом часу вечера, могила была раскопана и труп доставлен в Екатеринодар для опознания. Уже по пути следования телеги с телом Л. Г. Корнилова, сопровождаемой красноармейцами, к центру города собралась возбужденная толпа. У гостиницы Голубкиной (здание на углу Гимназической и Красноармейской, рядом с музеем) на Соборной площади, где размещался военный отдел облисполкома, во время опознания разыгрались дикие сцены. Разъяренные люди учинили глумление над трупом. По требованию толпы покойника хотели выставить на балкон гостиницы, а затем попытались подвесить к дереву, но веревка, словно не выдержав кощунства, оборвалась…

После тело Корнилова положили на дроги и повезли за город, при этом, по воспоминаниям очевидцев, сопровождавшие повозку «настолько были обозлены, что труп рубили саблями». На городской скотобойне его облили керосином и сожгли. Сожжение продолжалось трое суток, дабы уничтожить дотла…

Так Екатеринодар стал свидетелем безжалостного, бесчеловечного самосуда, но — впервые — самосуда над покойни ком! Толпа мстила мертвому за гибель родных и близких; их души содрогнулись бы от этой мести… «За нами шло безумие», — писал А. И. Деникин в «Очерках русской смуты». Можно добавить; безумие шло за всеми. Ибо безумием была сама гражданская война. Посеявшие ветер пожали бурю…

В 37–м все было еще похлеще, еще изощреннее. В гражданскую войну: красный — белый, или наоборот, белый — красный, а значит враг или свой. Теперь почти в каждом поневоле приходилось видеть не друга или товарища, а врага, настроенного против советской власти, против партии большевиков и даже самого Сталина.

Этих «врагов и оборотней» по указке партии надо было со всею пролетарской решительностью беспощадно выкорчевывать.

А стал Иван Семенович Богданов членом партии большевиков еще в 1918 году, когда ему было 25 лет.