— Но, может быть, вы были хорошим хозяйственником, а завалили организационно — партийную работу?

— Тогда зачем было возить в наш город зарубежные партийные делегации? А в один из дней мне позвонили из журнала «Партийная жизнь» и попросили, чтобы я поделился опытом именно организационно — партийной работы.

— Но тогда, скорее всего, — интриги. Кому-то вы мешали. Возможно, кому-то было тесно в одном с вами городе! Если совершенно без «дипломатии», в городе многие уверены, что вас «съел» Сычеников, тогдашний начальник пароходства.

— Новороссийск — город относительно небольшой, и многое «тайное» очень скоро становится явным. С Сычениковым Орестом Александровичем я был знаком еще по Туапсе. Я сменил его на посту первого секретаря горкома партии. Ко времени моего приезда в Новороссийск он успел побывать на посту секретаря горкома и крайкома партии. Мы жили в одном доме, где магазин «Культтовары». И отношения по сути были у нас приятельскими.

— И чем это вас не устраивало?

— Приятельские отношения, по его разумению, должны были строиться на принципе «Ты мне — я тебе». Если мы подвергали критике пароходство или его партком, это воспринималось как посягательство на авторитет, на права лично Сыченикова.

Как-то после вечерней прогулки пригласил он меня с женой к себе. Его супруга быстро накрыла стол. Слово за слово, оказалось, жена Сыченикова в партийно — государствен ной кухне разбирается куда лучше, чем в домашней. Мы ушли, и я сказал своей жене: «Больше ни ты, ни я не переступим порог этой квартиры».

А самому Сыченикову при случае я заметил: «Меня сюда направили, насколько я понимаю, не для того, чтобы служить секретарем при тебе, а для того, чтобы работать секретарем городской партийной организации. И иного не будет». А вскоре раздался недовольный звонок из ЦК, и мне выговорили за то, что я плохо помогаю пароходству. Это в общем. А конкретно: не помогаю строить… административное здание управления.

На бюро крайкома в плановом порядке обсуждали затем работу Новороссийского горкома. И — никаких серьезных претензий, умеренная, доброжелательная критика. И вдруг, это было уже в ноябре, приглашает меня А. А. Хомяков, второй секретарь крайкома, «на разговор».

— А начался «разговор» с многозначительного «есть мнение»?

— Вот именно: «есть мнение». Есть мнение направить меня на хозяйственную работу. Предлагают возглавить управление по печати, издательству и книжной торговле.

Я спросил: «Чем это вызвано?» Ответ был сухой и категоричный: «Так надо».

Я попросил у Хомякова разрешения на разговор с Медуновым. Хомяков сказал, что это мое право. И я услышал от Медунова тот же аргумент: «Так надо».

Тогда я говорю Медунову: «Я от нового назначения отказываюсь. Остаюсь в Новороссийске. У меня есть специальность. Надеюсь, городская партийная организация не откажет мне во внимании».

«Нет, — встрепенулся Медунов, — ты этого не сделаешь». Такой поворот дела, по — видимому, сценарием не был предусмотрен.

— И как же дальше развивались события?

— Как положено — нажим дать согласие… А потом приехал в Новороссийск тот же Хомяков. Собрали бюро горкома. И Хомяков проводит «привезенную линию». Член бюро Т. В. Гарбузова спрашивает: какой резон забирать Швыдкова из Новороссийска, где хорошо ладится работа? За этот вопрос она потом поплатилась. Тамара Васильевна не вошла не только в состав бюро, но и в члены горкома партии.

Однако другие члены бюро — секретарь горкома по идеологии Клепиков и секретарь парткома пароходства Скубин сказали: «Раз бюро крайкома приняло решение, надо его поддержать».

— Рассказывали: на пленуме горкома тоже были попытки отстоять своего первого секретаря.

— Директор ВРЗ Кузнецов, другие коммунисты выступали смело. Но большинство…

— Большинство привычно покорно подняло руки.

— Кончился пленум. С Хомяковым поднимаемся ко мне в кабинет.

— Теперь уже бывший ваш кабинет.

— Да, бывший. И Хомяков докладывает Медунову: «Пленум прошел организованно. Яков Григорьевич вел себя достойно. Все нормально».

— Что значит «вел себя достойно»?

— Я заготовил речь, был настроен назвать вещи своими именами. Но, всматриваясь в зал, видя втянутые в плечи головы, потухшие, тоскливые глаза, я отказался от первоначального варианта речи. Да ведь и время было другое… Я просто поблагодарил людей за то, что оказывали мне в течение шести лет доверие, особо поблагодарил тех, кто честно и мужественно исполнял свой партийный долг.

— Позвонил Хомяков Медунову. И что затем?

— А затем Хомяков тут же на столе разложил припасенный «пасьянс»: список краевых управлений, которые на выбор предлагались мне.